Дети и подростки с аутизмом

Наряду с общим игровым действием, клубные встречи посте­пенно принимали и другие формы, обычные для нормальных детей, но новые и захватывающие для аутичных подростков. Так, довольно ярким событием явился устроенный «смотр самодея­тельности» — своеобразный праздник индивидуальных творческих возможностей. Подобная форма педагогической работы (публич­ное выступление перед доброжелательной аудитори

ей, вынос на суд зрителей результатов творческого увлечения ребенка) пред­ставляется очень насущной, дающей неоценимый опыт любому ребенку младшего и среднего школьного возраста. Ценность та­кого смотра в том, что каждый может оказаться и «в зрительном зале», и «на сцене», учиться не только находиться в центре вни­мания, но и быть заинтересованным радушным зрителем.

Естественно, для участников Клуба, с их многочисленными проблемами в социальной жизни, это был непрожитый опыт. Задача ведущих в данном случае заключалась в том, чтобы каж­дый участник оказался в чем-то «самым-самым», почувствовал свой успех даже при объективно малых возможностях творчества и деятельности вообще. В частности, недопустимо, чтобы тормо­зимые и медлительные ребята с аутизмом четвертой группы «за­терялись» на фоне ярких и явно более продуктивных участников третьей группы. Вечеру самодеятельности предшествовала инди­видуальная психологическая подготовка: каждому участнику пред­лагалось заранее подумать над тем, что бы он мог показать дру­гим ребятам и родителям. Никаких «жюри», «мест» и сравнения успехов в этот вечер не было принципиально — таланты каждого принимались безоговорочно и каждому давалась возможность почувствовать себя в чем-то первым. Так, молодой человек М. — единственный наш участник, которого можно было отнести, ско­рее, ко второй группе (с огромными трудностями развернутой речи, социально-бытовой адаптации, принятия самых элементар­ных самостоятельных решений и т.д.), с успехом демонстриро­вал свою «врожденную грамотность», печатая сложные слова под диктовку всех желающих.

Если проанализировать «смотр самодеятельности» с точки зрения возрастной психологии, то можно предположить, что фор­мы и методы нашей клубной работы были адекватны, изоморф­ны особенностям младшего школьного и предподросткового воз­раста. Иными словами. Клуб помогал нашим 12-, 15- и даже 18-летним подопечным прожить тот необходимый опыт, который нормально развивающиеся дети получают в гораздо более раннем возрасте в естественных условиях (дворовая компания, внекласс­ная работа в школе, спортивные секции, кружки по интересам). Вероятно, без обращения к психологическим задачам и хотя бы частичной проработки психологического опыта, присущих более ранним этапам эмоционально-личностного и социального разви­тия детей, невозможно было бы двигаться вперед и решать пси­хологические задачи, адекватные возрасту участников. Таким образом, высокую степень структурированности и четкий сценарий происходящего можно считать необходимыми условиями групповой работы с аутичными детьми и подростками, по край­ней мере в ее начале.

Позднее, спустя 2—3 года встреч с преимущественно игровым сценарием, Клуб стал отчетливо и неуклонно двигаться в направ­лении меньшей структурированности и жесткой заданности про­исходящего, а значит — большей спонтанности и естественности общения. Задача удержания внимания участников постепенно становилась не такой важной, а на первый план выступала зада­ча организации диалога. В соответствии с этим изменилась и фор­ма встреч в Клубе: исчезла опора на игровое шоу, доминирую­щее место заняли разговоры, беседа знакомых людей на разные темы. При этом постепенно стиралась граница между позиция­ми участников и ведущих-профессионалов.

Можно выделить несколько этапов в зависимости от степени регламентированности, структурированности общения.

Вначале работа шла преимущественно с опорой на интересы каждого из участников. Тема раскрывалась монологически: каж­дый желающий делал какое-то подготовленное заранее сообще­ние, это был своего рода и тренинг способности говорить публич­но. Задача ведущих во время таких сообщений сводилась к эмо­циональной поддержке выступавших и к привлечению внимания слушателей к рассказу (здесь важно помнить о трудностях эмпатического вчувствования и концентрации внимания на собесед­нике, эгоцентричности). Для того чтобы привлечь внимание всех участников к выступлению и смягчить возможную резкость не­посредственной оценки другого, была продумана система оценок каждого сообщения. Параметры такой оценки, среди которых были «знание темы», «насколько заявленная тема интересна дру­гим», «отношение к слушателям», «личная увлеченность темой» и т. п., вырабатывались самими участниками. После каждого вы­ступления аудитория обсуждала прозвучавшее сообщение, и по разработанной схеме каждый участник выставлял в письменном виде оценки выступавшему. Часто возникала необходимость «офор­мить мысли» ребят, делающих отзывы. При общем акценте на успехе сообщения, важной задачей мы считали помощь участни­кам в конструктивном и трезвом отношении к замеченным това­рищами недостаткам.

Такое использование обратной связи от одноклубников, как и смотр самодеятельности, позволяло каждому участнику побывать в разных ролях — выступающего и слушающего. Иногда со­общения готовили ведущие — это было одним из способов сбли­жения позиций всех, кто собирался за столом Клуба.

Конечно, многие ребята использовали возможность «офици­ального» выступления, чтобы лишний раз «легально» поговорить на тему своих стереотипных, сверхценных интересов (поскольку окружающие, как правило, относятся к «пережевыванию» одной и той же темы неодобрительно). Следует подчеркнуть, что веду­щие не должны были высказываться по этому поводу слишком строго — в конце концов, Клуб действительно базировался на принципе взаимной терпимости. Сообщения участников оцени­вались взрослыми только с позиции социальной приемлемости — так, табуировались нецензурные слова. Кроме того, на этапе под­готовки сообщений ведущие с каждым участником индивидуально обсуждали, насколько это будет интересно ребятам. Но при этом каждый самостоятельно решал, о чем бы ему хотелось рассказать.

В дальнейшем форма клубных бесед еще больше приблизи­лась к обычной, незаданной беседе. Каждый участник заранее писал на бумажке, чему бы ему хотелось посвятить ближайшие встречи. Потом по принципу жребия вытаскивалась одна бумаж­ка, и организовывалась беседа. На некоторое время «вытягивание бумажек из шляпы» стало привычным ритуалом Клуба. Естествен­но, разговор почти всегда спонтанно выходил за рамки заданной темы, что также было важно в смысле повышения терпимости ребят к изменению сценария, к новому, к неопределенности.

С этого этапа встречи в Клубе приняли форму «круглого сто­ла»—с самого начала участники, ведущие и родители (некоторые ребята ездили к нам самостоятельно, некоторые вместе с кем-то из близких) сидели все вместе. Важно отметить то, что с этого времени и до сих пор позиции участников Клуба, родителей и ведущих в принципе не различаются, все сидящие за столом рав­ны. Это, безусловно, не означает, что общение в Клубе переста­ло быть специально организованным, однако ведущие и родители ребят высказываются наравне с участниками Клуба, ради кото­рых он был организован, — от своего имени, как отдельные, цен­ные сами по себе личности. Это принципиально важно, потому что обогащает опыт, вносит в него новые смыслы.