Философия Востока и Европы

В "Гандавьюха сутре", в течение многих столетий вдохновлявшей китайских и японских буддистов, говорится о бесконечной сети бога Индры. Эта сеть была сплетена из драгоценных каменьев, каждый из которых отражал все остальные камни и, в свою очередь, отражался во всех камнях. Объясняя этот образ своим ученикам, патриарх Фа-цзан взял десять зеркал и расположил их вокруг статуи Будды таким

образом, что статуя стала до бесконечности отражаться в них. Этот наглядный пример как бы утверждал: "Все в одном и одно во всем" – в каждом элементе весь мир, и этот элемент – в каждом другом элементе:

Все в одном.

Одно во всем.

Все во всем.

Одно в одном.

Другой путь, не отрицающий, но дополняющий первый, дает нам индийская философская традиция. Если "китайский" путь обновления указывает прежде всего на преодоление дуалистического мышления по оси "человек-мир" и "имманентное-трансцендентное", то "индийский" путь указывает на выход из тюрьмы солипсической субъективности, ставшей проклятием западного мышления. Кант научил нас, что мы познаем лишь явления, XX в. во всех своих интеллектуальных проявлениях – от Витгенштейна до постмодерна – научил нас, что и с познанием феноменов дело обстоит не лучшим образом: фильтры субъективных познавательных способностей, языка, форм культуры и типов социальности воздвигают практически непроницаемый барьер между "я" и реальностью, подменяемой симулякрами, безжалостно этим "я" конструируемыми. Пожалуй, большинство индийских философов согласилось бы с этим: все это вполне укладывается в рамки таких понятий, как "майя" и "авидья". Конвенциональность же языковых форм освоения реальности была вполне ясна тем же йогачаринам: язык суть древняя васана, многовековая привычка маркировать реальность, средство ментального конструирования и не более того. А тем более язык, истершийся и обесцененный от непрерывного употребления, язык, теряющий языковые же смыслы, что наиболее остро прочувствовал опять-таки Хайдеггер! Но если интеллектуал эпохи постмодерна лишь разводит руками и предлагает соединить возвышенное и низменное, элитарное и массовое, смешать их до их полной неразличимости, до того, что сама мысль о их разнородности умрет, так и не родившись, что в конечном итоге ведет к той же деконструкции, но уже не только философии, а и культуры, то индийская мысль предлагает иной и гораздо более продуктивный путь. Это путь от субъекта, от "я" к реальности через само "я", путь вглубь субъекта, к его основаниям, к его метафизической укорененности в том, что поистине есть путь, который в конечном итоге приводит к действительности. Этот путь позволяет западной философии вернуться к себе самой и воскресить метафизику уже на новой основе – основе постижения реальности через разработку современной онтологии сознания. Перефразируя известный чань-буддийский коан, можно сказать: "Весь опыт сводится к сознанию, но к чему же сводится само сознание?" Возможно, ответ на этот вопрос есть также ответ и на все прочие вопросы: "От сокровенного к сокровенному: вот врата всех тайн" ("Дао-Дэ цзин", гл. 1). И следующий наш шаг – шаг к проблеме философского освоения того, что обычно называют "измененными состояниями сознания", шаг, которого, как представляется, не хватает современной метафизике. Это первый шаг на пути в десять тысяч верст, но любой путь начинается именно с первого шага.

4. Раскрытие сознания. Измененные состояния сознания: психология и философия

4.1 Метафизика и эпистемология трансперсонального опыта

4.1.1 Предварительные соображения и определения

Проблема измененных состояний сознания весьма активно обсуждается в науке (прежде всего в психологии, отчасти в этнологии) в течение всей второй половины XX столетия, однако философия практически оставалась в стороне от этой дискуссии, относя, по всей видимости, данную проблему скорее к области теории психопатологии, чем философии. Конечно, вокруг рассуждений об измененных состояниях сознания велось и ведется много околофилософских и парафилософских разговоров, но, насколько я могу вспомнить, ни один профессиональный философ в них никогда не участвовал. Трансперсоналисты собрали чрезвычайно интересный материал и осмыслили его. Но когда уровень осмысления начинает подниматься к философским высотам, они начинают произносить трюизмы в духе new age, не выходя за рамки рассуждений Олдоса Хаксли о "вечной философии". Между тем от проблемы измененных состояний сознания легко перейти к обсуждению онтологии сознания и ряда достаточно серьезных вопросов эпистемологии, а это уже вполне философский домен. Например, хорошо известны такие состояния сознания, в которых человек совершенно иначе, нежели "обычно", воспринимает (или интуирует) время, пространство, причинность, отношения между частью и целым и т.д., причем мир представляется ему гораздо более сложным, многомерным и вместе с тем единым, чем в его "нормальном" опыте. Здесь естественным образом встает вопрос: что же такое есть сознание, если оно способно в такой степени менять сам переживаемый нами мир? Или – не есть ли и мир, переживаемый нами в обычном состоянии, лишь коррелят определенного состояния сознания, отличающегося от мира "измененных состояний" лишь своей объективностью в кантовском смысле, то есть своей всеобщностью, или всеобщей заданностью. Здесь уместно вспомнить одно знаменитое место из "Ле-цзы" (гл. 3), где он описывает три страны. В первой из них люди большую часть времени бодрствуют и немного спят, считая мир бодрствования реальным, а мир сновидений – иллюзорным; во второй стране люди поровну спят и бодрствуют и считают реальными оба мира, а в третьей – "не едят и не одеваются, спят большую часть времени и считают свои сны явью, а бодрствование – ложью".

Хорошо известно, в какие затруднения погрузилась аналитическая философия, пытаясь установить точные критерии различения сна и бодрствования. После того как декартовский принцип когерентности был сочтен явно недостаточным, оказалось, что у меня нет никаких способов доказать самому себе, что в данный момент я бодрствую, а не сплю, и вот уже знаменитый британский философ Э.Мур патетически щиплет себя за руку перед аудиторией, уверяя, что у него нет убедительных оснований утверждать, что он бодрствует, а не спит. Что же касается рассуждений о сне и бодрствовании Н.Малкольма, то, при всей их изощренности, они все же остаются лишь некоей логико-семантической игрой, основанной на смысловом анализе слов "спать" и "бодрствовать"1. Любопытно, что при полной глухоте к проблеме измененных состояний сознания философы в течение тысячелетий не брезговали рассуждать о сне и бодрствовании!

Вспомним также буддийскую позицию относительно соотношения сознания и отражаемого в сознании мира (здесь я опускаю позицию йогачаринов, прямо отождествлявших опыт с состояниями сознания).

 Скачать реферат