Советско-германские отношения в 1920 – начале 30-х гг.

Поэтому, считала немецкая сторона, концессия "Юнкерса" вступила в нисходящую стадию своего развития.

Хронические финансовые затруднения концессии и определенные технологические трудности привели к обострению взаимных претензий и необходимости новых соглашений. 12 ноября 1925 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение: "Предложить Главконцесскому СССР так изменить проект договора,

чтобы обеспечить для нас наиболее выгодное прекращение договоров"[28]. Однако на переговорах немцы неожиданно пошли на уступки и согласились даже на ухудшенный для "Юнкерса" вариант соглашения.

Тем не менее в записке по вопросу о концессии "Юнкерса", адресованной в Политбюро ЦК ВКП(б) 1 марта 1926 г., Ф. Дзержинский и К. Ворошилов сделали вывод о необходимости немедленного расторжения договора. Комитет по концессиям направил письмо правлению фирмы в Берлин, в котором предложил прекратить концессию. Однако "Юнкерс" не торопился это делать, и поэтому фирма умышленно задержала ответ, надеясь на урегулирование вопроса.

Для советской стороны стало очевидным, что немцы стремятся любым способом продолжить концессию. Ими было заявлено о готовности "возобновить работы завода в Филях под хозяйничаньем Советского правительства, но с финансовой или технической помощью фирмы"[29].

25 июня 1926 г. в Москве состоялось совещание представителей Главметалла, УВВС и Авиатреста, на котором и было принято решение концессионный договор ликвидировать.

Дальнейшие переговоры с фирмой приняли затяжной характер. Свои многочисленные заверения немцы никак не подкрепляли материально, а сама деятельность завода приобрела откровенно формальный характер. За 4 года завод "Юнкерса" дал всего 100 самолетов типа Ю-20 и Ю-21, худших по качеству, чем аналогичные иностранные образцы.

К тому же не было организовано производство алюминия и дюралюминия, авиамоторов, не создано конструкторское бюро, не выполнен в срок заказ на самолеты, а сами самолеты оказались непригодными для боевого использования. Они не были вооружены приспособлениями, необходимыми для размещения и сбрасывания бомб, отсутствовали специальные установки для стрельбы через винт. Все эти доработки после приемки "Юнкерсов" у концессионера выполнял авиационный завод ГАЗ № 1 в Москве[30].

Серьезность положения дел с "Юнкерсом" вынудила Управление Военно-воздушных сил РККА создать специальную комиссию, которая 20 января 1927 г. осмотрела заводские помещения. По результатам ее работы Ворошилов сделал обстоятельный доклад в Политбюро ЦК ВКП(б) 26 января 1927 г.

Завод в Филях, - говорилось в докладе, - стоящий уже почти 2 года и представляющий по своему оборудованию крупную промышленную единицу, сохраняется очень скверно: в цехах лежит снег сугробами, станки ржавеют. Самолеты с каждым месяцем теряют свою ценность, так как они перевозятся с места на место, разбираются и собираются, перестают быть, в силу этого, новыми самолетами и приобретают все больше физиономию складского имущества ."[31].

Понятно, что после такого доклада наркома обороны реакция Политбюро была однозначной. Необходимость ликвидации концессии была вызвана также необходимостью скорейшего восстановления собственного производства металлических самолетов на бывшем "Русско-Балтийском" заводе.

Между сторонами возник торг по вопросу уплаты за убытки от концессии, который длился около полугода. ГКК выдвинул предложение уплатить фирме 2,5 млн. рублей, однако "Юнкерс" настаивал на сумме 3,5 млн. рублей.

Руководство наркомата обороны СССР заняло довольно жесткую позицию в отношении немцев и готово было поставить ультиматум, несогласие с которым оставляло право ГКК на одностороннее владение заводом, а разрешение спорных денежных претензий перенести в Третейский суд.

Переговоры о ликвидации концессии и переходе завода в собственность СССР были завершены лишь в 1927 г.

Давая общую оценку деятельности "Юнкерса", следует отметить, что даже неудачная работа немецкого концессионера оказалась далеко не бесплодной для развития советского авиастроения. Председатель ГКК в записке от 1 марта 1926 г., направленной в Политбюро, недвусмысленно отмечал: "Нами извлечены все чертежи и данные, как о строящихся в Филях самолетах, так и об организации производства. Этот материал нами положен в основу организации собственного производства металлических самолетов"[32].

Следует признать, что стремление западных авторов к преувеличению роли "Юнкерса" в советском авиастроении, несмотря на некоторую субъективность их оценок, не лишено определенного основания. Во-первых, хорошо известно, что в основу строительства первого советского бомбардировщика ТБ-1 (АНТ-4) в 1925 г. была положена цельнометаллическая конструкция с гофрированной обшивкой, применявшаяся "Юнкерсом" на бомбардировщике ЮГ-1 и других своих самолетах. Не случайно поэтому немецкая фирма пыталась возбудить судебное дело против ЦАГИ и А. Туполева, конструктора ТБ-1, обвиняя их в нарушении фирменных патентов на металлическое крыло.

Во-вторых, серийное строительство советского бомбардировщика было налажено в 1929-1932 гг. на том же заводе (ГАЗ N 22 в Филях), где в 1923-1925 гг. "Юнкерс" строил и продавал советским ВВС свои морские и сухопутные разведчики Ю-20 и Ю-21. Поэтому в той ситуации не использовать опыт немцев было бы по меньшей мере неблагоразумно[33].

Таким образом, использование производственного и конструктивно-технического опыта немецкой концессионной фирмы "Юнкерс" в Филях было типичным явлением для практики советского военно-авиационного строительства 20-х гг. В то же время этот опыт не имел определяющего значения для развития ВВС РККА, а лишь в известной мере способствовал становлению металлического самолетостроения в СССР.

1.2. Производство отравляющих веществ

Еще до начала Первой мировой войны на вооруже­нии практически всех стран - участниц будущего конф­ликта состояли боевые отравляющие вещества (ОВ), сна­ряженные ими боеприпасы и приборы для их вылива­ния и распыления. Официально применение ОВ в ходе боевых действий было запрещено еще Гаагскими конвен­циями 1899 и 1907 гг. Германия нарушила запрет первой, применив боевые газы на Восточном фронте против ар­мии генерала Гурко в январе 1915 года. Су­щественного ущерба русским войскам тогда причинено не было. После того как Германия повторно применила газы, но уже с более серьезными последствиями в битве на Ипре (9 апреля 1915 г.), практически все воюющие державы начали активно использовать ОВ. Оте­чественное военно-химическое производство в то время находилось в зачаточном состоянии - за время войны на российских заводах было произведено всего 3650 т ОВ, в то время как в Германии - 68 100 т[34].

После окончания Гражданской войны было обна­ружено, что химические войска РККА имеют весьма слабую материальную часть, поскольку накопленные еще с Первой мировой войны запасы ОВ и средств за­щиты были практически израсходованы, а новых не производили. Между тем ни одна из участвовавших в войне стран не намеревалась останавливать гонку хи­мических вооружений. Подписанный в 1925 году все­ми странами, включая и Германию, Женевский прото­кол о неприменении в боевых действиях удушливых газов и бактериологических средств никак не повлиял на продолжение исследований в этой области и на про­цесс создания еще более совершенных ОВ и средств доставки. В 1918 - 1945 годах химическое оружие зани­мало ту же нишу, что и атомная бомба в наши дни. На­личие химических арсеналов у страны, вовлеченной в военный конфликт, служило лучшей гарантией непри­менения «боевой химии» ее противником, чем любые международные протоколы и конвенции. Советское руководство это прекрасно понимало.

 Скачать реферат