Некоторые аспекты перевода прозаических художественных произведений

В детских словах eggiwegg и jammiwam легко узнаются egg (яйцо) и jam (джем): «I read this with care, my brothers, slurping away at the old chai, cup after tas, after chasha crunching my lomtics of black toast dipped in jammiwam and eggiweg» (CO, 2000: 32). - « Я прочитал это, о братья, очень внимательно, попивая свой любимый чай, чашку за чашкой, хрустя кусочками tosta из черного хлеба с джемом

и яйцом» (ЗА, 2000: 39).

Такие словечки, заимствованные из детской речи, ассоциируются с юными героями романов Ч. Диккенса, их невинность выполняет функцию своеобразной буферной зоны между «положительным» читателем и «отрицательным» героем «ЗА».

Вымышленный сленг «надсат» разработан Э. Бёрджессом довольно подробно. Писатель, однако, не ставит перед собой задачу продумать все аспекты речевой практики той молодежной группировки, к которой принадлежит Алекс. Его в большей мере интересует, с одной стороны, достижение общестилистического эффекта (придание тексту художественной, эстетической неповторимости), с другой - решение принципиальной поэтологической задачи. Перед переводчиком стоят, казалось бы невыполнимые задачи, однако после подробного анализа лексики и ее употребления в тексте, эти трудности исчезают.

2.4 Функции «надсат» в романе «Заводной апельсин»

В произведениях Э. Бёрджесса обнаруживаются основные черты игровой постмодернистской прозы. Например, использование музыкального произведения в качестве рамки или структурной модели для создания литературного произведения является очевидным примером нетрадиционного игрового применения принципа интертекстуальности. Тот факт, что Э. Бёрджесс взялся экспериментировать, не случаен, он неоднократно высказывал своё восхищение Дж. Джойсом и Г. М. Хопкинсом, имея в виду их языковые опыты: «Оба обладали потрясающей способностью видеть мистическое в банальном и считали необходимым манипулировать привычными языковыми явлениями, чтобы поразить читателя новым знанием» (Burgess, 1968: 21) .

Языковой эксперимент для Э. Бёрджесса - это и один из способов найти ответы на экзистенциальные вопросы. Так, в книге «Шекспир» он пишет, что достижения писателя должны быть основаны на «фундаментальном умении соединять слова в новые удивительные узоры, в которых таинственным образом отражается правда жизни, о которой раньше ты даже не догадывался» (Burgess, 1970: 43).

Язык и миф для Э. Бёрджесса являются средствами придания смысла и связанности хаосу жизни, в каком-то смысле разрешают манихейскую дихотомию: «Язык никак не связан с высшей реальностью. Это средство создания ритуала. И именно в ритуале примиряются противоположности» (Coale, 1981: 137).

В языке отражается сознание, и задача автора текста заключается в том, чтобы посредством языка передавать любые, даже самые незначительные изменения в сознании персонажа. Главная же цель экспериментов с языком - привнесение в поэтику текста принципиально нового, преимущественно игрового художественного измерения.

Основные художественные функции, которые реализуются с помощью вымышленного сленга «надсат» покажут важнейший аспект поэтики данного текста, а именно: каковы бы ни были конкретные формально-лингвистические задачи, которые ставит и решает автор (часто весьма продуманно и глубоко), все его операции с искусственно сконструированной лексикой подчинены важнейшим смысловым, нарративным и поэтологическим стратегиям. Присутствующие в «ЗА» скрытые смыслы, структура текста, специфика его поэтики раскрываются за счет вовлечения читателя в игровые отношения с языковой оболочкой данного текста. Разгадывая те или иные языковые ребусы, сопоставляя комбинации игровых эффектов, достигаемых автором на языковом уровне, читатель движется к постижению его художественных тайн. Роман «ЗА» сознательно отструктурирован с таким расчетом, чтобы постижение специфики его языковой оболочки могло стать предпосылкой для полноценного понимания структурной организации текста, использованной в нем нарративной стратегии, зашифрованных в нем авторских тезисов.

Основной функцией «надсат» в «ЗА» является игровая функция, проявляющаяся на уровнях лексики, этимологии и стилистики. Включение в текст произведения такого элемента, как искусственно сконструированный сленг, даёт возможность вовлечь читателя в интеллектуально-лингвистическую игру. На первом ее этапе читателю необходимо догадаться, из какого языка заимствован корень незнакомого слова. Поскольку подавляющее большинство слов «надсат» русского происхождения, но по прочтении нескольких страниц эта задача облегчается. « .Большая часть русских слов вводится на первых пятнадцати станицах, а затем они повторяются до тех пор, пока читатель не может не узнавать их» (Leivis, 2002: 80).

Но остается еще более сложная проблема: догадаться о лексическом значении слова. В США русский язык занимает далеко не первое место по популярности среди изучающих иностранные языки, и при чтении романа англоязычный читатель сталкивается с вполне обоснованным трудностями. Задача осложняется тем, что Э. Бёрджесс намеренно не приводит сносок и не снабжает роман глоссарием. Единственной подсказкой остается взятый в скобки перевод нескольких слов с «надсат» на английский. Эти ключи сведены к минимуму и встречаются лишь в начале романа. Однако по прочтении первых страниц читатель обретает способность ориентироваться в дальнейшем тексте. Большинство слов ему уже знакомы, а поток новых элементов уже не так стремителен. Однако понимание текста осложняет тот факт, что Э. Бёрджесс вводит синонимические ряды, и каждое понятие обретает несколько понятий-двойников:

деньги— polly, cutter, deng, potatoes, spuds.

женщины — sharps, lighters, ptitsas, cheenas, bahoochkas, devotchkas.

В таком подходе к слову, по мнению Р. Льюиса выражается концепция Э. Бёрджесса о необходимости самосовершенствования и развития: «Если мои книги не читают, это потому, что в них много незнакомых слов, а люди не любят, читая роман, заглядывать в словари» (Lewis, 2002: 80). На вопрос журналиста, каким ему представляется его читатель, Э. Бёрджесс ответил что это, очевидно, бывший католик, неудавшийся музыкант, он близорук, и к тому же пристрастно относится к тому, что слышит. Это человек, прочитавший те же книги, что и сам писатель и того же возраста. Нетрудно догадаться, что такой читатель - двойник Э. Бёрджесса.

Книги Э. Бёрджесса предназначены для эрудированного читателя с достаточно глубокими познаниями в области лингвистики. Только «посвященный» читатель-эрудит обладает возможностью адекватно оценить глубинные пласты данного игрового текста.

Помимо лексико-этимологического аспекта лингвистической игры, предложенной романистом, вызывает интерес и стилистический эффект, которого можно добиться новыми лексическими образованиями.

Опираясь на достижения школы игровой поэтики, в частности на публикации Г. Ф. Рахимкуловой, разработавшей концепцию игрового стиля, наиболее четко теория игрового стиля охарактеризована в книге «Олакрез Нарцисса: Проза Владимира Набокова в зеркале языковой-игры». Здесь утверждается, что основой игрового стиля является языковая игра. При этом текст, стиль которого является по преимуществу игровым, не менее содержателен, чем текст, где доминируют традиционные стилистические параметры (Рахимкулова, 2003).

 Скачать реферат