Естественнонаучные взгляды Леонардо да Винчи

И ему от­кры­лась не­ус­той­чи­вость, те­ку­честь ви­ди­мо­го ми­ра. Это от­кры­тие Ле­о­нар­до име­ло для всей по­сле­дую­щей жи­во­пи­си ог­ром­ное зна­че­ние. До Ле­о­нар­до очер­та­ния пред­ме­тов при­об­ре­та­ли в кар­ти­не ре­шаю­щее зна­че­ние. Ли­ния ца­ри­ла в ней, и по­то­му да­же у ве­ли­чай­ших его пред­ше­ст­вен­ни­ков кар­ти­на ка­жет­ся под­час рас­кра­шен­ным ри­сун­ком. Ле­о­на

р­до пер­вый по­кон­чил с не­зыб­ле­мо­стью, са­мо­дов­лею­щей вла­стью ли­нии. И на­звал этот пе­ре­во­рот в жи­во­пи­си «про­па­да­ни­ем очер­та­ний». Свет и те­ни, пи­шет он, долж­ны быть рез­ко раз­гра­ни­че­ны, ибо гра­ни­цы их в боль­шин­ст­ве слу­ча­ев смут­ны. Ина­че об­ра­зы по­лу­чат­ся не­ук­лю­жи­ми, ли­шен­ны­ми пре­лес­ти, де­ре­вян­ны­ми.

«Дым­ча­тая све­то­тень» Ле­о­нар­до, его зна­ме­ни­тое «сфу­ма­то» – это неж­ный по­лу­свет с мяг­кой гам­мой то­нов мо­лоч­но-се­реб­ри­стых, го­лу­бо­ва­тых, ино­гда с зе­ле­но­ва­ты­ми пе­ре­ли­ва­ми, в ко­то­рых ли­ния са­ма ста­но­вит­ся как бы воз­душ­ной.

Мас­ля­ные крас­ки бы­ли изо­бре­те­ны в Ни­дер­лан­дах, но тая­щие­ся в них но­вые воз­мож­но­сти в пе­ре­да­че све­та и те­ни, жи­во­пис­ных ню­ан­сов, поч­ти не­за­мет­ных пе­ре­хо­дов из то­на в тон бы­ли впер­вые изу­че­ны и до кон­ца ис­сле­до­ва­ны Ле­о­нар­до.

Ис­чез­ли ли­не­ар­ность, гра­фи­че­ская же­ст­кость, ха­рак­тер­ные для фло­рен­тий­ской жи­во­пи­си кват­ро­чен­то. Све­то­тень и «про­па­даю­щие очер­та­ния» со­став­ля­ют, по Ле­о­нар­до, са­мое пре­вос­ход­ное в жи­во­пис­ной нау­ке. Но об­ра­зы его не ми­мо­лет­ны. Кре­пок их ос­тов, и креп­ко сто­ят они на зем­ле. Они бес­ко­неч­но пле­ни­тель­ны, по­этич­ны, но и не ме­нее пол­но­вес­ны, кон­крет­ны.

«Ма­дон­на в гро­те» (Па­риж, Лувр) – пер­вое впол­не зре­лое про­из­ве­де­ние Ле­о­нар­до – ут­вер­жда­ет тор­же­ст­во но­во-го ис­кус­ст­ва.

Со­вер­шен­ная согласованность всех час­тей, соз­даю­щая креп­ко спа­ян­ное еди­ное це­лое. Это це­лое, т.е. со­во­куп­ность че­ты­рех фи­гур, очер­та­ния ко­то­рых чу­дес­но смяг­че­ны све­то­те­нью, об­ра­зу­ет стройную пи­ра­ми­ду, плав­но и мяг­ко, в пол­ной сво­бо­де вы­рас­таю­щую пе­ред на­ми. Взгля­да­ми и рас­по­ло­же­ни­ем все фи­гу­ры объ­е­ди­не­ны не­раз­рыв­но, и это объединение ис­пол­не­но ча­рую­щей гар­мо­нии, ибо да­же взгляд ан­ге­ла, об­ра­щен­ный не к дру­гим фи­гу­рам, а к зри­те­лю, как бы уси­ли­ва­ет еди­ный му­зы­каль­ный ак­корд композиции. Взгляд этот и улыб­ка, чуть оза­ряю­щая ли­цо ан­ге­ла, ис­пол­не­ны глу­бо­ко­го и за­га­доч­но­го смыс­ла. Свет и те­ни соз­да­ют в кар­ти­не не­кое не­по­вто­ри­мое на­строе­ние. Наш взгляд уно­сит­ся в ее глу­би­ны, в ма­ня­щие про­све­ты сре­ди тем­ных скал, под се­нью ко­то­рых на­шли при­ют фи­гу­ры, соз­дан­ные Ле­о­нар­до. И тай­на, ле­о­нар­дов­ская тай­на, скво­зит и в их ли­цах, и в си­не­ва­тых рас­ще­ли­нах, и в по­лу­мра­ке на­вис­ших скал. А с ка­ким изя­ще­ст­вом, с ка­ким про­ник­но­вен­ным мас­тер­ст­вом и с ка­кой лю­бо­вью рас­пи­са­ны ири­сы, фи­ал­ки, ане­мо­ны, па­по­рот­ни­ки, все­воз­мож­ные тра­вы.

«Раз­ве ты не ви­дишь, – по­учал Ле­о­нар­до ху­дож­ни­ка, – как мно­го су­ще­ст­ву­ет жи­вот­ных, де­ревь­ев, трав, цве­тов, ка­кое раз­но­об­ра­зие го­ри­стых и ров­ных ме­ст­но­стей, по­то­ков, рек, го­ро­дов .»

«Тай­ная ве­че­ря»

«Тай­ная ве­че­ря» – ве­ли­чай­шее тво­ре­ние Ле­о­нар­до и од­но из ве­ли­чай­ших про­из­ве­де­ний жи­во­пи­си всех вре­мен – дош­ла до нас в по­лу­раз­ру­шен­ном ви­де.

Эту ком­по­зи­цию он пи­сал на сте­не тра­пез­ной ми­лан­ско­го мо­на­сты­ря Сан­та Ма­рия дел­ле Гра­цие. Стре­мясь к наи­боль­шей кра­соч­ной вы­ра­зи­тель­но­сти в сте­но­пи­си, он про­из­вел не­удач­ные экс­пе­ри­мен­ты над крас­ка­ми и грун­том, что и вы­зва­ло ее бы­строе по­вре­ж­де­ние. А за­тем до­вер­ши­ли де­ло гру­бые рес­тав­ра­ции и . сол­да­ты Бо­на­пар­та. По­сле за­ня­тия Ми­ла­на фран­цу­за­ми в 1796г. тра­пез­ная бы­ла пре­вра­ще­на в ко­нюш­ню, ис­па­ре­ния кон­ско­го на­во­за по­кры­ли жи­во­пись гус­той пле­се­нью, а за­хо­див­шие в ко­нюш­ню сол­да­ты за­бав­ля­лись, швы­ряя кир­пи­ча­ми в го­ло­вы ле­о­нар­дов­ских фи­гур.

Судь­ба ока­за­лась жес­то­кой ко мно­гим тво­ре­ни­ям ве­ли­ко­го мас­те­ра. А ме­ж­ду тем, сколь­ко вре­ме­ни, сколь­ко вдох­но­вен­но­го ис­кус­ст­ва и сколь­ко пла­мен­ной люб­ви вло­жил Ле­о­нар­до в соз­да­ние это­го ше­дев­ра.

Но, не­смот­ря на это, да­же в по­лу­раз­ру­шен­ном со­стоя­нии «Тай­ная ве­че­ря» про­из­во­дит не­из­гла­ди­мое впе­чат­ле­ние.

На сте­не, как бы пре­одо­ле­вая ее и уно­ся зри­те­ля в мир гар­мо­нии и ве­ли­че­ст­вен­ных ви­де­ний, раз­вер­ты­ва­ет­ся древ­няя еван­гель­ская дра­ма об­ма­ну­то­го до­ве­рия. И дра­ма эта на­хо­дит свое раз­ре­ше­ние в об­щем по­ры­ве, уст­рем­лен­ном к глав­но­му дей­ст­вую­ще­му ли­цу – му­жу со скорб­ным ли­цом, ко­то­рый при­ни­ма­ет свер­шаю­щее­ся как не­из­беж­ное.

Хри­стос толь­ко что ска­зал сво­им уче­ни­кам: «Один из вас пре­даст ме­ня». Пре­да­тель си­дит вме­сте с дру­ги­ми; ста­рые мас­те­ра изо­бра­жа­ли Иу­ду си­дя­щим от­дель­но, но Ле­о­нар­до вы­явил его мрач­ную обо­соб­лен­ность ку­да бо­лее убе­ди­тель­но, те­нью оку­тав его чер­ты.

Хри­стос по­ко­рен сво­ей судь­бе, ис­пол­нен соз­на­ния жерт­вен­но­сти сво­его под­ви­га. Его на­кло­нен­ная го­ло­ва с опу­щен­ны­ми гла­за­ми, жест рук бес­ко­неч­но пре­крас­ны и ве­ли­ча­вы. Пре­ле­ст­ный пей­заж от­кры­ва­ет­ся че­рез ок­но за его фи­гу­рой. Хри­стос – центр всей ком­по­зи­ции, все­го то­го во­до­во­ро­та стра­стей, ко­то­рые бу­шу­ют во­круг. Пе­чаль его и спо­кой­ст­вие как бы из­веч­ны, за­ко­но­мер­ны – и в этом глу­бо­кий смысл по­ка­зан­ной дра­мы.

Уви­дев «Тай­ную ве­че­рю» Ле­о­нар­до, фран­цуз­ский ко­роль Лю­до­вик XII так вос­хи­тил­ся ею, что толь­ко бо­язнь ис­пор­тить ве­ли­кое про­из­ве­де­ние ис­кус­ст­ва по­ме­ша­ла ему вы­ре­зать часть сте­ны ми­лан­ско­го мо­на­сты­ря, что­бы дос­та­вить фре­ску во Фран­цию.

Ут­ра­чен­ные ше­дев­ры

Од­на­ко гас­кон­ские стрел­ки то­го же Лю­до­ви­ка XII, за­хва­тив Ми­лан, без­жа­ло­ст­но рас­пра­ви­лись с дру­гим ве­ли­ким тво­ре­ни­ем Ле­о­нар­до: по­те­хи ра­ди рас­стре­ля­ли ги­гант­скую гли­ня­ную мо­дель кон­ной ста­туи ми­лан­ско­го гер­цо­га Фран­че­ско Сфор­ца, от­ца Лю­до­ви­ко Мо­ро. Эта ста­туя так и не бы­ла от­ли­та в брон­зе, по­тре­бо­вав­шей­ся на пуш­ки. Но и мо­дель ее по­ра­жа­ла со­вре­мен­ни­ков.

По­гиб­ло и дру­гое ве­ли­кое тво­ре­ние Ле­о­нар­до – «Бит­ва при Ан­гиа­ри», над ко­то­рой он ра­бо­тал позд­нее, вер­нув­шись во Фло­рен­цию.

Ему и дру­го­му ге­нию Вы­со­ко­го Воз­ро­ж­де­ния Ми­ке­ланд­же­ло Бо­уна­рот­ти бы­ло по­ру­че­но ук­ра­сить зал Со­ве­та пя­ти­сот во двор­це Синь­о­рии ба­таль­ны­ми сце­на­ми во сла­ву по­бед, не­ко­гда одер­жан­ных фло­рен­тий­ца­ми.

Кар­то­ны обо­их вы­зва­ли вос­торг со­вре­мен­ни­ков и бы­ли при­зна­ны зна­то­ка­ми «шко­лой для все­го ми­ра». Но кар­тон Ми­ке­ланд­же­ло, про­слав­ляю­щий вы­пол­не­ние во­ин­ско­го дол­га, по­ка­зал­ся фло­рен­тий­цам бо­лее от­ве­чаю­щим пат­рио­ти­че­ско­му за­да­нию. Со­всем иные мо­ти­вы ув­ле­ка­ли Ле­о­нар­до. Но и их во­пло­ще­ние не бы­ло им до­ве­де­но до кон­ца. Его но­вые, слиш­ком сме­лые экс­пе­ри­мен­ты с крас­ка­ми опять не да­ли же­лае­мо­го ре­зуль­та­та, и, ви­дя, что фре­ска на­ча­ла осы­пать­ся, он сам бро­сил ра­бо­ту. Кар­тон Ле­о­нар­до то­же не до­шел до нас. Но, к сча­стью, в сле­дую­щем сто­ле­тии Ру­бенс, вос­хи­тив­шись этой ба­таль­ной сце­ной, вос­про­из­вел ее цен­траль­ную часть.

 Скачать реферат