Примитивная сложность катастрофы

Когда Красная Армия наступала в 1944—1945 гг., противники поменялись ролями. Теперь ремонтные средства корпусов и танковых армий получили возможность восстанавливать застрявшие и подбитые машины. При этом даже безвозвратно потерянные танки (т.е. не подлежащие восстановлению силами ремонтных служб), оставшиеся на контролируемой советскими войсками территории, становились источником запасных част

ей. В 4-й танковой армии зимой 1944/45 г. почти 50% запасных частей было получено путем «канни-бализации» разбитых и сгоревших танков. По некоторым позициям (например, траки, пальцы гусениц и орудия) изъятые с безвозвратно потерянных машин части и агрегаты превосходили поступление аналогичных запчастей с заводов промышленности. Поэтому 4-я танковая армия могла «держаться на плаву» без массированного вливания пополнений. В отчете управления бронетанкового снабжения и ремонта отмечается: «Армия в целом за период боев почти 1,5 раза пополнялась за счет танков, вышедших из ремонта, что давало возможность поддерживать на протяжении всей операции боевую способность частей и соединений армии». Аналогичная картина наблюдалась во 2-й гв. танковой армии. В зимних боях 1945 г. один танк проживал три «жизни». В отчете управления бронетанкового снабжения и ремонта указывалось: «Сопоставляя количество отремонтированных танков и СУ за время операции с количеством танков и СУ, имевшихся в армии к началу операции, получается, что каждый танк 3 раза восстанавливался и возвращался в строй».

Это типичная ситуация, когда танки многократно восстанавливаются после выхода из строя на поле боя. Нужно вообще раз и навсегда забыть киношный образ поражения танка из фильмов Озерова: красивый взрыв углеводородов на моторном отсеке после попадания в лобовую проекцию машины. Эффектные взрывы сопровождали поражение танка периода Второй мировой войны далеко не всегда. Чаще это происходило при попадании снарядов калибром 88 мм и выше. Выгорание танков также было не самым частым явлением. Например, в ходе зимних операций 1945 г. управлением бронетанкового снабжения и ремонта 2-й гв. танковой армии было осмотрено 160 попаданий на 50 танках безвозвратных потерь и 40 танках капитального ремонта. По итогам анализа статистики повреждений был сделан вывод: « .на танках и самоходных установках, безвозвратно потерянных в боях, обнаружены в большинстве случаев пробоины болванками 88 мм и более 100 мм. В результате этих попаданий танки сгорали. В то же время при осмотре танков и СУ капитального ремонта установлено, что машины в большинстве случаев имеют пробоины болванками 75 мм. Попадания болванок 75 мм лишь в отдельных случаях приводили к взрыву 10—12 гильз снарядов боеуклад-ки». Если в 1945 г. попадания из орудий калибра 88 мм и выше составляли около 40% общего числа попаданий, то до лета 1942 г. 50% потерь советских танков приходилось на 50-мм ПАК-38. Разрушительные возможности 50-мм снарядов были еще ниже, чем у 75-мм. Чаще машина получала одно или несколько результативных попаданий без видимого эффекта, останавливалась и далее уже покидала поле боя не своим ходом. Поэтому работа танковых войск во многом опиралась на восстановление подбитой или вышедшей из строя вследствие поломок техники.

Здесь позволю себе сделать небольшое лирическое отступление. Мемуары Г.К.Жукова «Воспоминания и размышления» при всех их очевидных недостатках на самом деле очень глубокая и серьезная книга. Некоторые моменты и высказывания кажутся странными без накопления некоторого объема знаний о предмете. Георгий Константинович был человеком информированным и иногда указывал на некоторые подводные течения в войне. Есть его широко известное высказывание про «огнеопасность» советских танков. Однако БТ действительно имели легкопоражаемые баки по бортам боевого отделения и часто вспыхивали от попаданий снарядов. Выгорание танков мешало их восстановлению и тем самым нарушало систему работы танковых войск. По итогам боев на Халхин-Голе отмечалось: «От попадания противотанковых снарядов почти все танки и броневики тоже горят и восстановлению не подлежат. Машины приходят в полную негодность, пожар вспыхивает за 15—30 с. Экипаж всегда выскакивает с горящей одеждой. Пожар дает сильное пламя и черный дым (горит, как деревянный домик), наблюдаемый с дистанции 5— 6 км. Через 15 минут начинают взрываться боеприпасы, после взрыва которых танк может быть использован только как металлолом». Как мне думается, своим высказыванием Жуков как раз намекает на трудности с «оборачиванием» битых «бэтэшек». Это, кстати, видно в таблице потерь 10-й танковой дивизии, приведенной выше. Танки БТ лидируют в графе «Разбито и сгорело на поле боя». В боях на Халхин-Голе с 3 июля по 5 августа 1939 г. в 11-й танковой бригаде 68 БТ числились сгоревшими, а 61 — подбитыми. То есть более 50% машин шло в безвозвратные потери. Танки новых типов были намного устойчивее, за что и были любимы экипажами.

Когда армия отступает, цепочка «подбили, эвакуировали, восстановили, снова в бой» нарушается. Эвакуация поврежденных танков в условиях откатывающегося назад фронта быстро перегружает ремонтные подразделения танковых соединений практически любой армии. РККА образца 1941 г. здесь не исключение. Ремчасти рассчитываются на сравнительно ровное течение событий и лучше всего себя показывают в наступлении. Успешно наступающее или даже увязшее в позиционных боях танковое соединение имеет возможность вытаскивать подбитые танки и восстанавливать их по нескольку раз. Если же приходится отступать, то ситуация быстро ухудшается: подбитые танки приходится бросать, количество боеготовых машин в соединении неуклонно падает, и такое соединение все меньше способно эффективно сдерживать противника. Линия фронта катится назад все быстрее, и даже легко поврежденные боевые машины взрывают или просто бросают.

Может быть, эвакуационных средств в 1941 г. было просто недостаточно? Вследствие разгильдяйства, слабоумия или же «преступлений режима» — кому что больше нравится. Мы настолько зациклены на событиях 1941 г., что эти данные даже не нужно искать, они публиковались в печатном виде. В отчете командира 10-й танковой дивизии указывается: «К моменту выхода дивизии 22.06.41 г. дивизия располагала 29 тракторами «Ворошиловец». В условиях наступательных действий дивизии этого количества для эвакуации тяжелых и средних боевых машин было бы достаточно, а при сложившейся обстановке, особенно в условиях общего отхода, такое количество тракторов оказалось недостаточным». Ему вторит командир 32-й танковой дивизии Ефим Пушкин: «Наличие тракторов «Ворошиловец» не обеспечило эвакуацию, тракторы для буксировки KB выходили из строя от перегрузки». В дивизии Пушкина было больше 30 «Ворошиловцев». Три десятка тракторов на дивизию — это много или мало? Давайте посмотрим на 4-ю танковую армию Д.Д. Лелю-шенко в победном 1945 г. В отчете управления бронетанкового снабжения и ремонта армии за март 1945 г. читаем: «Эвакуационные средства армии составляют две эвакороты № 1 и № 154, имеющие в своем составе 24 трактора ТД-18. Но ввиду того, что имеющиеся] трактора работают уже с Орловской операции без единого среднего ремонта, отработали по 1400—1500 м[ото]/ч[асов], ходовая часть сильно износилась, к дальнейшей эксплуатации большинство из них были непригодные и требовали капитального ремонта на заводах промышленности. К началу операции имелось только 12 тракторов с ограниченным запасом хода. Части и соединения эвакосредств не имели». «ТД-18».— это получавшиеся по ленд-лизу трактора фирмы «Интернешнл». По своим характеристикам они недалеко ушли от отечественных экс-сельскохозяйственных «Сталинцев» (они же «ЧТЗ-65», они же «С-65»). Достоинством «ТД-18» по сравнению со «Сталинцами» была штатная лебедка. Но никакого сравнения с мощными «Ворошиловцами» ни «Сталинцы», ни «ТД-18» не выдерживали. «ЧТЗ-65» («Сталинцы») двигались со скоростью пешехода, их максимальная.скорость была всего 7 км/ч. «Ворошиловцы» могли развивать скорость до 36 км/ч. Усилие на крюке у «Вороши-ловца» было 10 тонн, а у «Сталинца» — 4,6 тонны. У «Ворошиловца» была грузовая платформа под груз до 2 тонн (которой не было ни у «ЧТЗ-65», ни у «ТД-18») и лебедка усилием до 10 тонн.

 Скачать реферат