Космизм Ивана Вышнеградского

Интересно, что являясь автором работ “Manuel d’harm onie a quarts de ton” и “La loi de la pansonorite” (“Закон всезвучия”)[6], в которых он представляет объяснение своих поисков в виде детально аргументированной теоретической системы, а также ряда статей, посвященных ультрахроматизму и новым возможностям, которые, по его мнению, открываются перед музыкальным искусством, Вышнеградский нигде не о

босновывает своей приверженности фортепиано, а точнее, сочетанию четного количества четвертитоновых инструментов с одним или двумя темперированными.

В своих предельно лаконичных дневниковых записях, композитор также не останавливается на композиционных принципах строения собственных сочинений, на интонационных особенностях совмещения различных интервальных структур музыкального материала; его больше всего занимает и д е я произведения, над которым он в данный момент работает, и возможности ее реального воплощения. Анализируя его сочинения, относящиеся к различным периодам, мы можем констатировать, что мультиклавирный ансамбль, где темперированный и ультрахроматический строй образуют как бы две звуковые реальности, совмещают две культуры –традиционную и новую, с раздвинутыми границами привычных понятий тембра, становится для Вышнеградского неким универсальным инструментом – символом, воплощением новой звуковой эстетики, отражающей его непрерывное стремление к абсолютной космической гармонии, лежащей в основе художественных исканий композитора.

Духовный поиск русских “космистов” всегда простирался за пределами православной традиции, обращаясь порой к языческим культурам, к ориентализму. Вспомним, что по замыслу Скрябина, его “Мистерия” должна была исполняться в Индии, у истоков цивилизации. “Индуизм” русских философов-мистиков происходил, из трудов Ницше, а в случае Скрябина - из “Тайной доктрины” Е.Блаватской, чьи теософские размышления были для него импульсом творчества.

В этой связи примечательны слова Павла Флоренского, который вслед за Скрябиным, искал новые “слова” (строи и звукоряды), аппелируя, в частности, к опыту музыки восточных народов, с развитой в ней микроинтерваликой: “Слово, самое, по-видимому простое, есть… сложный и богатый мир звуков; однако этот мир был бы оценен нами как неизмеримо более полный и многообразный, если бы наш слух не был так мало воспитан в различении малых звуковых интервалов. Если бы, например, мы умели различать хотя бы четвертные тона, как это привычно воспитавшим свой слух на восточной гамме, то уже и тогда модуляции слова были бы поняты нами в качестве сложных музыкальных произведений… представляющих собой сложнейшее целое, - некоторую симфонию звуков”[7]

Эволюцию индивидуального языка Вышнеградского интересно проследить от ранних опусов середины 20-х годов, в которых еще очевидна стилистическая зависимость от музыкального языка Скрябина. Интересно, что основы мышления композитора всегда оставались тональными, нотация традиционной, а закономерности распределения материала между двумя (тремя, четырьмя) фортепиано, основывались на тематическом обмене, точной имитации или дублировании фактурных комплексов. Впечатление от красочности “всезвучия” ультрахроматических полотен Вышнеградского усиливается благодаря остинатности, нерегулярной акцентности ритмо-интонационных сегментов, экспрессивности прихотливой музыкальной ткани. При анализе партитур композитора нужно иметь в виду эффект “расщепленного” унисона, т.к. одинаково выписанный в двух партиях материал, естественно, звучит по-разному у рояля с традиционно темперированным строем и настроенного на четверть тона ниже. Кстати, это свойство письма Вышнеградского сохранится и в дальнейшем: в основе гармонической вертикали его музыки – всегда унисоны, тритоны или септимы, которые при одновременном звучании не больше диссонируют, а “расслаиваются” на ультрахроматические интервалы.

В 1929 году Вышнеградский приступает к созданию симфонии “Так говорил Заратустра” для ј-тонового фортепиано (6 рук), ј -тонового гармониума, ј-тонового кларнета и струнного квинтета, которая в окончательной версии была переработана для четырех фортепиано, причем первое и третье из них должны были быть настроены традиционно, а второе и четвертое на четверть тона ниже. Причиной этого переложения явился отказ самого композитора от специально сконструированных ј-тоновых инструментов и, последовавшее за этим авторское решение пересмотреть все сочинения в пользу “объединенных фортепиано”. В дневнике Вышнеградского читаем: “Я не мог найти пианиста, исполнившего бы мою музыку (…) Наконец (…) я решительно отказался от идеи инструмента, специально сконструированного для четвертитоновой музыки. То есть я решил использовать двух пианистов и два инструмента, причем один из них был настроен ниже на четверть тона. Я переписал все мои сочинения и в кратчайшее время создал целый репертуар (курсив мой-Н.К).”[8] Здесь заметим, что переосмысленный инструментарий, наконец, оказался адекватен новаторским замыслам композитора, и исполнение произведений Вышнеградского стало активнее привлекать публику, критику, и заинтересованных исполнителей.

Цикл “Так говорил Заратустра” назван симфонией для четырех фортепиано не случайно – для воплощения столь грандиозной программы требовался самый масштабный инструментальный жанр. Используя ультрахроматическую шкалу звучания, в этом цикле Вышнеградский также не экспериментирует с формой, которая остается традиционной. Нотация произведения дополнена лишь авторскими значками, обозначающими четвертитоны и кластеры; фактура не отяжелена излишествами, тщательно распределена между инструментами, т.е. в целом, партитура выглядит достаточно традиционно.

Многотембровость, симфоничность воплощения своих композиторских идей, очевидно, не оставляло Вышнеградского и далее. Но, как уже отмечалось выше, в 1936 году композитор был вынужден переписать оркестровые по своему первоначальному замыслу сочинения для двух или четырех фортепиано, ввиду того, что струнные или духовые инструменты с ультрахроматическим строем представляют значительные трудности для исполнения и восприятия.

Уникальным циклом, своего рода “хорошо нетемперированным клавиром” явились 24 Прелюдии для двух фортепиано во всех четвертитоновых тональностях, в которых Вышнеградский композиционно сублимирует опыт Баха, Шопена, Скрябина. В марте 1934 года он записал в своем дневнике: “Начинаю цикл 24 прелюдий в quasi-диатонической 13-тоновой[9] системе (ор.22)”[10]. Написание этого цикла продолжалось параллельно с разработкой теории 13-тоновой шкалы (диатонизированной 13-звучной хроматики), которая является аналогом тональной гармонии. Расширяя гармоническую шкалу, Вышнеградский стремился не к поиску универсального композиционного метода, а к совершенному выражению звучания вообще, утверждению закона всезвучия средствами ультрахроматизма.

Очевидно, для композитора представлялось важным само продолжение клавирной традиции сочинения подобных циклов. Партитура Прелюдий, блестяще организованная для двух фортепиано, остается пока в ритмо-интервальной стилистике фортепианных прелюдий Скрябина. Даже соотношение “инструктивных” и “колористических” пьес пропорционально внутренней структуре скрябинских циклов ор.17, 27. Для обозначения четвертитоновых диезов и бемолей Вышнеградский использует похожие графические значки, например, “диез” перечеркнут одной линией, а “бемоль” имеет незакругленную нижнюю линию. Этим нетрадиционность нотации исчерпывается, в остальном же эти лаконичные по форме пьесы с прозрачной фактурой и тщательно выписанной ньюансировкой ничем графически не отличаются от композиций для ансамбля с традиционным строем.

Страница:  1  2  3 


Другие рефераты на тему «Музыка»:

Поиск рефератов

Последние рефераты раздела

Copyright © 2010-2024 - www.refsru.com - рефераты, курсовые и дипломные работы