Дореформенная и пореформенная Россия в изображении А.И.Гончарова

В фатальном сужении своих общих воззрений Гончаров не чувствовал, не замечал, как «обузил», по выражению Пиксанова Н.К.[18,147] он в «Обрыве» и разрешение женского вопроса, и проблему нового труда.

Сам же Гончаров не в силах вырваться из «почтенных семейств образованного круга», делающих уступку веяниям времени и раз­решающих своим дочерям получать систематическое образование на высших курс

ах.

Здесь необходимо досказать, что сужение, выгорание про­грессивной идейности, какое установлено выше относительно Веры, сказалось весьма характерно еще в одном отношении. В своих высказываниях об «Обрыве» Гончаров не однажды под­нимает вопрос о женской эмансипации — актуальный вопрос того времени. При этом Гончаров упоминает о Жорж Санд. Это естественно. Женские образы его романов аналогичны образам французской романистки. Сама оценка героев-мужчин устанавли­вается романистом при содействии героинь, как и у Ж. Санд. Так, в «Обыкновенной истории» стоимость Адуева-старшего в по­следнем счете определяется (точнее — снижается) через его жену, Лизавету Александровну. В «Обломове» преуспевающий Штольц терпит моральное крушение, когда Ольга Ильинская, ныне его жена, приходит к безотрадной оценке их совместной жизни и дея­тельности: «Куда же идти? Некуда! Дальше нет дороги . Уже­ли нет, ужели ты совершила круг жизни? Ужели тут все? все .». Романы Ж. Санд прежде помогали Гончарову в по­нимании, в оценке его собственных героинь и героев. Теперь, в ряду других проблем, переоценивается и «женская эман­сипация».

В самом «Обрыве» эта оппозиция французской писательнице хотя чувствуется, однако приглушена. В «Предисловии» 1869 г. Гончаров откровеннее. Заговорив здесь об «эмансипации» и осудив «скороспелые увлечения», Гончаров продолжает: «При­мером этому можно припомнить увлечение молодых людей талан­том Жорж Санд . Было несколько примеров и в нашем обществе молодых пар обоего пола, „внесших в жизнь" увлекательные тео­рии автора „Лелии" об отношении молодых людей обоего пола друг к другу. Примеры эти возбудили внимание, говор в обще­стве, но не нашли последователей, тем более что идеалы союзов, созданные пером блестящей писательницы, оказывались несостоя­тельны в практике жизни и примеры увлекшихся ее воззрениями вовсе не представляли примеров счастливых союзов, а напротив, далеко напротив!».

Как ревнитель благополучия «почтенных семейств образованного круга» Гончаров опасался, что «женская эмансипация» в духе Ж. Санд зайдет дальше, чем это было приемлемо для ро­маниста, прежнего поклонника французской писательницы. За­канчивая «Обрыв», Гончаров уже знал, что новые французские писательницы пошли дальше самой Ж. Санд — не в пропаганде «свободной любви», а в социальных воззрениях, в революционной пропаганде. В цитированном выше письме к М. М. Стасюлевичу от 5 ноября 1869 г. Гончаров с раздражением упрекает своего критика, Е. И. Утина, за то, что тот «прославляет Андре Лео, госпожу почти совсем бездарную, с пером скучным и вялым, за то только, что она предалась вопросу об эмансипации женщины, подбирая жалкие крохи после такого таланта, как Жорж Санд!»[15,20].

Что же ждет Веру, «самостоятельную, пытливую и смелую» Веру, на новом пути? То, о чем сама Вера думает, порвав с Волоховым, и о чем говорилось выше, — дамская благотворитель­ность и домашнее хозяйство вслед за Марфинькой — это не­удовлетворительно даже в глазах самого Гончарова. Оставалась еще семейная жизнь с Тушиным. Как и Штольц Ольгу, Тушин мог бы вовлечь Веру в свою хозяйственную деятельность, к ко­торой с таким сочувствием относится сам Гончаров. Но явно, что Тушин далеко уступает Штольцу и в душевной содержательности, и в культуре, и в размахе деятельности. И наоборот: Вера силь­нее Ольги, ее душевный опыт богаче, она требовательнее. Что же ждет ее?

Гончаров хотел бы внушить нам, что Веру с Тушиным ожи­дает что-то хорошее, превосходящее все, что мог предложить ей Волохов. Одно время Гончаров намечал такой финал романа. Вернувшись из-за границы, Райский «поехал бы в деревню, там нашел бы Бабушку, окруженную детьми Марфиньки, наконец предполагалось бы заключить картиной интимного семейного благополучия.

Романист отверг этот вариант. Он оста­вил недописанной последнюю страницу, самую существенную.

Соображая все данные, раскрывая логику характеров и об­стоятельств, сам читатель вправе сделать тот вывод, что гончаровскую героиню третий раз поджидает безысходность, а гончаровского «положительного героя» — новая катастрофа. Как и Штольц, Вера Тушина неизбежно должна будет сказать мужу:

«Куда же идти? Некуда! Дальше нет дороги . Ужели тут все?»[14,105].

Однако есть разница между «Обрывом» и первыми двумя ро­манами Гончарова. Автор мыслил Адуева-старшего и Штольца как «положительных героев». Их неудача поэтому была и не­удачей автора. Но автор сам приводил героев к катастрофе. Он сам их судил и осудил. И осуждая, поднимался над ними, пре­одолевая их ограниченность. В «Обрыве» же автор утратил кри­тическое отношение к герою. Суд над Тушиным должен был взять на себя читатель.

Это знаменательно. «Обрыв» нашел свою аудиторию. То дворянско-буржуазное «образованное общество», на защиту коего выступал романист-публицист, поддержало своего защитника-идеолога.

Для реакционно-консервативной группы русского общества возникала двоякая литературная-задача:- защитить, оправдать и даже восхвалить старый царистско-крепостнический порядок и одновременно обличить «новых людей» и их идеалы. Примеча­тельно, что антинигилистические романисты и публицисты спе­шили начать эту борьбу очень рано, как только обозначились пер­вые приметы угроз старому режиму со стороны молодой демокра­тии, с первых проявлений революционной ситуации.

3.2.Новая Россия на страницах романа И.А.Гончарова «Обрыв»

«Обрыв» создавался на протяжении два­дцати лет. Гончаров писал: «План романа "Обрыв" родился у меня в 1849 году на Вол­ге, когда я после четырнадцатилетнего от­сутствия в первый раз посетил Симбирск, свою родину. Старые воспоминания о ран­ней молодости, новые встречи, картины бе­регов Волги, сцены и нравы провинциальной жизни — все это расшевелило мою фанта­зию, и я тогда уже начертил программу все­го романа .»[16,,90]. «Обрыв» сначала записывался фрагментами, мелкими клочками програм­мы. Однако постепенно доработка «Обломова», кругосветная экспедиция, работа над циклом очерков «Фрегат "Паллада"» отвлек­ли Гончарова, все дальше уводя его от вос­поминаний симбирской поры. В 1859 году писатель снова принимается за работу, и вскоре он публикует первые отрывки рома­на: «Софья Николаевна Беловодова» (1860), «Бабушка» и «Портрет» (1861).Но дальнейшая работа над романом при­остановилась до 1866 года. Творческие за­труднения писателя были настолько велики, что он хотел даже бросить роман. Эти затруд­нения Гончарова объясняются как обстоя­тельствами его собственной жизни, так и про­исходившими в России событиями. Одной из причин остановки работы над новым рома­ном была служба Гончарова: он назначается редактором официальной газеты Министер­ства внутренних дел «Северная почта», затем (июль 1863 года) — членом Совета по делам книгопечатания, а в апреле 1865-го — членом Главного управления по делам печати. Гонча­ров, таким образом, стал одним из тех, кто руководил всей русской цензурой. Вполне понятно, что государственная служба отни­мала у него много сил и времени.

 Скачать реферат