История романа и прозы Пастернака

Введение

Борис Пастернак с первых шагов своего творчества стремился к созданию книги,- «которая есть кубический кусок горячей, дымящейся совести». В наибольшей степени ему удалось приблизиться к этому идеалу в романе «Доктор Живаго».

История Романа и прозы Пастернака

Я не считаю целесообразным отдельно описывать историю романа, «Доктор Живаго» от эволюции прозы Пастернака.

Борис Леонидович, несмотря на то, что преимущество в количестве его деятельности берут стихи, беспрестанно трудился в области прозы и именно ее Пастернак считал, вопреки общепринятым представлениям о нем, главным делом своей жизни. Роман, завершающий творчество Бориса Леонидовича, подводит итог под всеми прозаическими достижениями, когда-либо им созданными. Поэтому история романа зиждется на истории прозы Пастернака в целом и с ней не разделима.

Первые прозаические наброски Пастернака датируются тою же зимой 1910г., что и первые поэтические опыты, и с этого времени рядом с писанием стихов постоянно шла работа над прозой. Своими первыми опытами Пастернак остался неудовлетворен. Формальный блеск их - качество, особенно восхищавшее литературное окружение молодого Пастернака, - сам он очень скоро осознал как препятствие, мешающее поискам «человека в категории речи» и заглушающее «голос жизни, звучащий в нас».

Зимой 1917/1918 года, завершив книгу лирических стихотворений «Сестра моя жизнь». Пастернак начал работу над большим романом с предположительным названием «Три имени». Воплощение этого замысла и тогда, и много позже он считал поворотным пунктом в своей литературной судьбе. В марте 1919 г., заполняя анкету Московского профессионального союза писателей, на вопрос: «Пишете ли Вы, помимо стихов, художественную прозу?» - Пастернак ответил: «Да, и в последние два года - главным образом - прозу. Роман в рукописи около 15 печатных листов, свободный для издания. Центральная вещь нижеподписавшегося». Посылая летом 1921 года В.П. Полонскому отделанное начало романа (в следующем году опубликованное как самостоятельная повесть «Детство Люверс»), Пастернак в сопроводительном письме объяснял ему внутренние мотивы появления этой вещи: « .Я решил, что буду писать, как пишут письма, не по-современному, раскрывая читателю все, что думаю и думаю ему сказать, воздерживаясь от технических эффектов, фабрикуемых вне его поля зрения и подаваемых ему в готовом виде .»

Появление в печати «Детства Люверс» сразу выдвинуло ее автора в число самых заметных прозаиков современной России. Однако роман, в котором «Детство Люверс» занимает чуть ли ни пятую часть, так и остался не завершенным. Здесь сыграли свою роль и давление жизненных обстоятельств, и занятость в 20-е годы другими крупными оригинальными работами. Но главную причину сформулировал сам писатель: «Я ждал каких-то бытовых и общественных превращений, в результате которых была бы восстановлена возможность индивидуальной повести, то есть фабулы об отдельных лицах, репрезентативно примерной и всякому понятной в ее личной узости, а не прикладной широт».

В 1931 году в автобиографической прозе «Охранная грамота» автор эпоса о 1905 годе и поэмы «Высокая Болезнь» объяснил свое отчуждение от «Помпа и парада», окружавшего его, и впервые открыто заговорил о достоинстве художника «перед лицом своего времени - любого времени».

В 1932-33 гг. Пастернак возвращается к решению писать роман о судьбе своего поколения. Первые наброски были сделаны им, вероятно, летом 1932 года под Свердловском, куда Пастернак поехал собирать материал о социалистических преобразованиях хорошо знакомого ему Урала. По утверждению французского литературоведа Ж. Нива, Пастернак говорил ему, что именно там, под Свердловском, он «написал много кусков будущего «Доктора Живаго» (у партизан, в Сибири)», но «был еще далек от мысли о «Докторе Живаго» в том виде, в каком он сложился». Работа над романом (с перерывами) затянулась на годы, но в конце концов, как и предыдущие попытки большой прозы, осталась неисполненной. Объясненьем этому служит фраза автора: «Очень трудно мне писать настоящую прозаическую вещь, ибо кроме личной поэтической традиции здесь примешивается давление очень сильной поэтической традиции XX века на всю нашу литературу».

В октябре 1936 г., находясь в угрожающем положении, Борис Леонидович сообщал О. М. Фрейденберг: «Как раз сейчас, дня два-три, как я урывками взялся за сюжетную совокупность, с 32 года преграждающую мне всякий путь вперед, пока я ее не осилю, - но не только недостаток сил ее тормозит, а оглядка на объективные условия, представляющая весь этот замысел непозволительным по наивности притязаньем. И все же у меня выбора нет, я буду писать эту повесть». В мае 1937 года, когда ежеминутно можно было ждать ареста, Пастернак писал отцу: « .Ядром, ослепительным ядром того, что можно назвать счастьем, я сейчас владею. Оно в той, потрясающе медленно накопляющейся рукописи, которая опять, после многолетнего перерыва ставит меня в обладание чем-то объемным, закономерно распространяющимся, живо прирастающим, точно та вегетативная нервная система, расстройством которой я болел два года тому назад, во всем здоровье смотрит на меня с ее страниц и ко мне отсюда возвращается .» Попытки продолжать работу над «генеральной прозой» были надолго оставлены Пастернаком уже в 1938 году, как явствует из его письма к Л. К. Чуковской от 5 ноября 1938 г. (в этом же письме он говорит о своем намерении перевести шекспировского «Гамлета»). « .Если бы можно было и имело бы смысл (не для друзей и благожелателей, а вообще неизвестно ради кого) продолжать эту прозу (которую я привык считать частью некоторого романа), то я зазимовал бы в Переделкине, потому что широте решенья соответствовала широта свободнейших рабочих выводов. < .> Но, не составляя в этом отношении исключенья из остальных моих повествовательных попыток < .>, хромает и это начинанье, и совершенно не интересно, с добра или от худа хромает эта проза, так показательна ее хромота в тех внешних испытаньях, где художественным притязаньям первым делом не полагается хромать».

Сохранившееся «начало прозы 1936 года» слишком невелико по объему, чтобы с уверенностью судить о замысле, сюжете и хронологических рамках романа в целом. Можно лишь утверждать на основании косвенных данных, что повествование охватывало куда больший жизненный пласт по сравнению с уцелевшими главами, относящимися в основном к событиям 1905 года. На второй странице машинописи, обнаруженной в бумагах Вс. Вишневского, рукою Пастернака записан вариант заглавия - «Начало романа о Патрике». Рукопись романа, все следы подготовительных работ и главы продолжения погибли зимой 1941/42 года при пожаре дачи Вс. Иванова в Переделкине, куда Пастернак осенью 1941 года перед эвакуацией перенес сундук со своими бумагами и работами отца. В рукописном отделе Института мировой литературы сохранилась обложка предложенного к печати фрагмента романа с двумя зачеркнутыми названиями – «Когда мальчики выросли» и «Записки Живульта».

Смысловое тождество фамилий Живульт и Живаго очевидно и само по себе свидетельствует об их несомненной эмблематичности, а не случайном происхождении. Еще большее значение для осмысления единства всего творческого пути Пастернака приобретает это тождество, если учесть, что в рукописях ранних набросков прозы начала 10-х годов, во фрагменте, носящем заглавие «Смерть Реликвимини», встречается вариант его имени - Пурвит (от искаженного французского pour vie - ради жизни), образующего вместе с двумя другими - Живульт и Живаго - триаду тождественных по смыслу имен-эмблем. В тройственной форме этого по существу единого имени заключена центральная интуиция всего пастернаковского творчества - интуиция бессмертия жизни. Его герои – поэт Реликвимини-Пурвит, возникший в самом начале творческого пути Пастернака, и поэт Юрий Живаго, этот путь увенчивающий, - страдают и умирают, чтобы чудо жизни обрело бессмертие в их слове. Можно предположить, что та же тема лежала в основе неоконченных «Записок Патрикия Живульта». Имя героя - Патрикий - как и большинство имен персонажей будущего «Доктора Живаго» - тоже выбрано не случайно, и этот выбор может быть объяснен сопоставлением его значимой «внутренней формы» с одним из ранних вариантов заглавия «Доктора Живаго» - «Нормы нового благородства». Таким образом, смысл словосочетания «Патрикий Живульт» приблизительно может быть передан как «рыцарь жизни».

Страница:  1  2  3  4  5  6  7 


Другие рефераты на тему «Литература»:

Поиск рефератов

Последние рефераты раздела

Copyright © 2010-2024 - www.refsru.com - рефераты, курсовые и дипломные работы