Современые тенденции в гоголеведении

Однако, сравнивая подходы В. Виноградова и А. Белого, нельзя отрицать и того, что символист Андрей Белый в книге „Мастерство Гоголя“ продемонстрировал совершенно иной, но не менее плодотворный, а возможно, даже более впечатляющий подход к предмету.

Тем не менее, в последующие годы исследователи Гоголя шли скорее за Белым, чем за Виноградовым.

Интересно также обратиться к позиции француз

ского исследователя Анри Труайя.[6] По его мнению, Николай Гоголь – один из самобытнейших русских писателей, его слава вышла далеко за пределы русского культурного пространства. Его книги интересны на протяжении всей жизни, каждый раз удается найти в них новые грани, почти новое содержание. Но в то же время нет более загадочной фигуры в русской литературе, чем Гоголь. О его жизни и смерти существует больше мифов, чем о любом другом литераторе. Отчего Гоголь никогда не был женат? Почему у него никогда не было собственного дома? Зачем он сжег второй том „Мертвых душ“? И, конечно, самая большая загадка - это тайна его болезни и смерти. Таким образом, А. Труайа пытается разобраться в тайнах Гоголя, узнать правду о его жизни и смерти.

Интересно также мнение В. В. Набокова,[7] который оспаривал традиционный «социальный» подход к Гоголю. Творчество Владимира Владимировича Набокова во многом перекликалось с творчеством Гоголя, в нем было много схожим моментов, вот поэтому, наверное, личность Гоголя всегда представляла для него огромный интерес.

Традиционная точка зрения критиков на "Ревизора" была однозначной - гениальное сатирическое произведение, высмеивающее бюрократическое общество и его пороки. Набоков назвал в своей статье "Государственный призрак", посвященной "Ревизору", таких критиков "наивными душами", которые "неизбежно должны увидеть в пьесе яростную социальную сатиру, нацеленную на идиллическую систему государственной коррупции в России .".[8]

По мнению Набокова, " .сюжет "Ревизора" так же не имеет значения, как и все сюжеты гоголевских произведений. Более того, если говорить о пьесе, фабула ее, как и у всех драматургов, лишь попытка выжать до последней капли забавное недоразумение. По-видимому, Пушкин подсказал эту фабулу Гоголю, посмеявшись над тем, как во время ночевки в нижегородском трактире он был принят за важного столичного чиновника ." Далее, он внимательно рассматривает и по-своему трактует композицию пьесы: "В пьесе нет экспозиции. Молния не теряет времени на объяснение метеорологических условий. Весь мир - трепетный голубой всполох, и мы посреди него. Единственная театральная традиция, которой придерживался Гоголь, это монологи, однако ведь и люди разговаривают сами с собой во время тревожного затишья перед грозой, ожидая первого грома. Действующие лица - люди из того кошмара, когда вам кажется, будто вы уже проснулись, хотя на самом деле погружаетесь в самую бездонную пучину сна." Набоков вообще считал произведения Гоголя как бы "сновидческими", чья реальность существует по законам сна, то есть не поддается обычной логике.

Особое внимание Набоков также уделяет так называемым "второстепенным" персонажам, внимательно выискивая их следы во всем тексте "Ревизора". Вот что он пишет по этому поводу: "У Гоголя особая манера заставлять "второстепенных" персонажей выскакивать при каждом повороте пьесы (романа или рассказа), чтобы на миг блеснуть своим жизнеподобием. В "Ревизоре" этот прием обнаруживается с самого начала, когда городничий Сквозник-Дмухановский читает странное письмо своим подчиненным - смотрителю училищ Хлопову, судье Тяпкину-Ляпкину и попечителю богоугодных дел Землянике." Причем автора статьи очень занимают эти персонажи, поскольку если Чехов " .как-то заявил , что если в первом действии на стене висит охотничье ружье, в последнем оно непременно должно выстрелить", то " .ружья Гоголя висят в воздухе и не стреляют; надо сказать, что обаяние его намеков и состоит в том, что они никак не материализуются".

Так же Набоков обращает внимание на имена, которые дает свои героям автор "Ревизора": " .смотритель училищ Хлопов, судья Тяпкин-Ляпкин и попечитель богоугодных дел Земляника. Обратите внимание, что это за фамилии . Фамилии, изобретаемые Гоголем, - в сущности клички ."

Пожалуй, что мир второстепенных персонажей занимает Владимира Владимировича Набокова значительно больше, чем внешнее действие и главные герои, так как "персонажи "Ревизора" реальны лишь в том смысле, что они реальные создания фантазии Гоголя". Напротив, " потусторонний мир, который словно прорывается сквозь фон пьесы, и есть подлинное царство Гоголя. И поразительно, что все эти сестры, мужья и дети, чудаковатые учителя, отупевшие с перепоя конторщики и полицейские, помещики, пятьдесят лет ведущие тяжбу о переносе изгороди, романтические офицеры, которые жульничают в карты, чувствительно вздыхают о провинциальных балах и принимают приведение за главнокомандующего, эти переписчики и несуществующие курьеры - все эти создания, чья мельтешня создает самую плоть пьесы, не только не мешают тому, что постановщики зовут действием, но явно придают пьесе чрезвычайную сценичность.

Эти персонажи второго плана утверждают свое существование иногда простейшим способом: используя манеру автора подчеркивать то или иное обстоятельство или условие и иллюстрировать их какой-нибудь броской деталью. Картина начинает жить собственной жизнью — вроде того ухмыляющегося шарманщика, которого художник в рассказе Г. Уэльса "Портрет" пытался замазать зеленой краской, когда портрет ожил и вышел из повиновения.

Особенно отмечал Набоков особенности взгляда Гоголя на мир: «Разницу между человеческим зрением и тем, что видит фасеточный глаз насекомого, можно сравнить с разницей между полутоновым клише, сделанным на тончайшем растре, и тем же изображением, выполненным на самой грубой сетке, которой пользуются для газетных репродукций. Так же относится зрение Гоголя к зрению средних читателей и средних писателей. До появления его и Пушкина русская литература была подслеповатой. Формы, которые она замечала, были лишь очертаниями, подсказанными рассудком; цвета как такового она не видела и лишь пользовалась истертыми комбинациями слепцов-существительных и по-собачьи преданных им эпитетов, которые Европа унаследовала от древних. Небо было голубым, заря алой, листва зеленой, глаза красавиц черными, тучи серыми и т. д. Только Гоголь (а за ним Лермонтов и Толстой) увидел желтый и лиловый цвета. То, что небо на восходе солнца может быть бледно-зеленым, снег в безоблачный день густо-синим, прозвучало бы бессмысленной ересью в ушах у так называемого писателя-"классика", привыкшего к неизменной, общепринятой цветовой гамме французской литературы XVIII в».[9]

Глава 2. Современные тенденции понимания Гоголя

Обобщая современные подходы и методы в изучении жизни и творчества великого русского писателя, бросается в глаза повышенный интерес к изучению Гоголя с позиций православного мировоззрения. На рубеже второго тысячелетия происходит открытие Гоголя как православного писателя-просветителя, в связи с чем Святейший Патриарх Алексий II в одном из выступлений сказал: «Нашим современникам открывается подлинный лик Гоголя как великого духовного писателя России».

 Скачать реферат