Образ маленького человека в прозе Ф.Сологуба

Яков Петрович Голядкин и Яков Петрович Голядкин: один трепещущий, заискивающий перед начальством (чем не Башмачкин, чем не Девушкин?), другой – наглый и гадкий – так материализовал Достоевский потаенное, спрятанное (до поры до времени) «подпольное» сознание «маленького человека». Сумасшествие – это, конечно же, традиционный литературный прием, позволивший «анатомировать» сознание ущербного и оп

асного, но (вот где корни жалости, гуманизма) социально мотивированного типа. Петровская табель о рангах – один из самых ярких, приходящих на ум аргументов. Хотел как лучше (для порядка, для регламентации, все было упорядочено: улицы, костюмы, письмо, люди и чины), а получилось…

Советское «официальное» литературоведение (спроецировавшее тот самый гуманистический подход в освещении «маленького человека»), конечно же, руководствовалось тем, что так было «тогда», в «то» время, когда были «эксплуататоры и эксплуатируемые», а «советский человек» всегда на стороне угнетенных, посему и «жалели» мы Башмачкина с Девушкиным, а Поприщина с Голядкиным и иже с ними просто «не проходили», не замечали (не вписывались они в концепцию).

Перешагнув через Чехова (чеховскими персонажами можно продолжить разговор в интересующем нас ракурсе –Тонкий, Червяков, Беликов…), остановимся на этой теме в творчестве Ф.Сологуба (роман «Мелкий бес», рассказ «Маленький человек»).

В названии романа «Мелкий бес» – проекция сути главного персонажа. Разночтений по поводу Передонова, его морально-этического портрета быть, думаю, не может. Он весь соткан из реминисценций и аллюзий, сопряженных с его предшественниками, да-да, теми самыми «маленькими», униженными и незащищенными. Но если Достоевский (а именно он полно, многогранно нарисовал этот тип) показывал скрываемые, потаенные амбиции, поселившиеся в «подполье», то Ф.Сологуб вынес их на поверхность. И чином Передонов выше – чиновник 5-го класса. И в чае ему не надо себе отказывать (как Башмачкину): у него водка льется рекой. Но все тайное превратилось в «явь». Вожделенный чин инспектора – чем не «шинель»? Ради этого не то что походку поменять, в церковь можно пойти. Визиты делать, демонстрируя всем свою благонадежность.

«Это - нехороший город,- думал Передонов, - и люди здесь злые, скверные; поскорее бы уехать в другой город, где все учителя будут кланяться низенько, а все школьники будут бояться и шептать в страхе: инспектор идет. Да, начальникам совсем иначе живется на свете» (вспомним Поприщина) .

Передонову мерещится, что кот – враг, он о нем знает такое! («Передонов думал, что кот отправился, может быть, к жандармскому и там вымурлычет все, что знает о Передонове и о том, куда и зачем Передонов ходил по ночам, - все откроет да еще и того примяукает, чего и не было»). И гоголевский Поприщин о себе узнает из переписки собачек («Фамилия его престранная. Он всегда сидит и чинит перья. Волоса на голове его очень похожи на сено.»). Ничтожное создание, распираемое от амбиций, мыслит себя «большим»: перед свадьбой Передонов решил, что ему одного шафера мало («Тебе, Варвара, одного будет, а мне двух надо, мне одного мало: надо мной трудно венец держать, я – большой человек»). Выбирает того, у кого «очки золотые, важнее с ним» .

Все литературные персонажи рассматриваемого типажа «пакуют» свое тело вицмундир, иной сути своей они не мыслят (Акакий Акакиевич «видно, так и родился на свет уже совершенно готовым, в вицмундире и с лысиной на голове»); Червяков, идя объясняться с генералом, надел новый вицмундир, а вернувшись, не снимая вицмундира, лег и умер; Передонов, идя делать визиты значительным лицам, «надел мало употребляемый им фрак, в котором уже было ему тесно и неловко: тело с годами добрело, фрак садился. Досадовал, что нет ордена. У других есть, - даже у Фаластова из городского училища есть, - а у него нет, Все директоровы штуки: ни разу не хотел представить. Чины идут, этого директор не может отнять, - да что в них, коли никто не видит. Ну. Да вот при новой форме будет видно. Хорошо, что там погоны будут по чину, а не по классу должности. Это важно будет, - погоны, как у генерала, и одна большая звездочка, Сразу всякий увидит, что идет по улице статский советник».

Любит себя «маленький человек». Упивается (где «про себя», где вслух) своей значительностью (вспомним, как еще один собрат перечисленных персонажей, Карандышев из «Бесприданницы» Островского, преисполненный любви к себе, не к невесте своей, произнося тост в ее честь, отмечает, что она смогла разглядеть в нем достойнейшего; или, опоздав на именины, всем, без разбору, назойливо объяснял, хотя этого не требовалось, что его «управляющий задержал», - значительное, мол, я, Карандышев, лицо). Передонов же, ощущая свою «эксклюзивность», даже пометил себя, чтоб не подменили («На груди, на животе, на локтях, еще на разных местах намазал он чернилами букву П». Ф.Сологуб декларирует преемственность своего персонажа, в частности, с Беликовым (здесь прямые параллели: учителя гимназии, демонстрирующие свою благонадежность визитами), а вот и дословно: «Передонов … заботливо кутал шею шарфом и застегивал пальто на все пуговицы». Передонов, как и чеховский Червяков с множественными назойливыми визитами к генералу, с желанием продемонстрировать свою добропорядочность, бесконечно ходит к значительным лицам города, оповещая всех заранее, что он лицо – порядочное, законопослушное. Характерен диалог с городовым:

« – Господин городовой, здесь можно курить? Городовой сделал под козырек и почтительно осведомился:

- То есть, ваше высокородие, это насчет чего?

- Папиросочку,- пояснил Передонов, - вот одну папиросочку можно выкурить?

- Насчет этого никакого приказания не было, - уклончиво ответил городовой.

- Не было? – переспросил Передонов с печалью в голосе.

- Никак нет, не было. Так что господа, которые курят, это не велено останавливать, а чтобы разрешение вышло, об этом не могу знать.

- Если не было, так я и не стану, - сказал покорно Передонов. – Я – благонамеренный. Я даже брошу папироску. Ведь я – статский советник.

Передонов скомкал папироску, бросил ее на землю и, уже опасаясь, не наговорил ли он чего-нибудь лишнего, поспешно пошел домой» .

Сумасшествие Передонова – как и в случае с Поприщиным, Голядкиным – это прием, мотивирующий «немотивированность», неадекватность поступков героя, их гротесковость и гиперболизм.

Перед нами своего рода кульминация «маленького человека»: наконец-то все материализовалось, обнажилось. Финал романа датирован 1902 г. (опубликован в 1905 г.). В 1907 г. Сологуб публикует рассказ Маленький человек». Герой, Саранин, чином явно не мал – надворный советник. Но что – чин, звезды? Суть-то, душа – прежние. Сологуб открыто декларирует продолжение традиции: Саранин, неказистый внешне (мал ростом) служит в департаменте. «Традиции сослуживцев Акакия Акакиевича Башмачкина живучи», - заявляет повествователь . Герой, выпив ненароком капелек, предназначавшихся жене (для уменьшения ее дородности и придания ей соответствующего с мужем роста), стал катастрофически мельчать. В буквальном смысле слова. Метафорическое название историко-литературного типа героя («маленький человек) прочитывается и развивается Сологубом буквально. Саранин мельчал, мельчал, пока не превратился в пылинку и исчез в воздухе. С одной стороны, возможно, Сологуб, создавая этот рассказ на рубеже веков, когда разрушались традиции, менялись на глазах ценностные ориентиры, взял на себя функцию поставить точку в «жизни» этого типа (знаменательны последние слова рассказа: «Наконец, по сношению с Академией наук, решили считать его посланным в командировку с научной целью. Саранин кончился» . Хотя «научная командировка» закончилась неожиданно для замыслов Сологуба: этот тип «мутировал», приспособился, поменял одежды и кочует по литературным произведениям через весь 20 век. (Как знаменательны слова официоза, исполнявшиеся торжественно и песенно: «Кто был ничем, тот станет всем» – а это Шариков и Компания).

 Скачать реферат