Основные онтологические и гносеологические положения философии Аристотеля
Учение о действии и возможности также составляет необходимую часть Аристотелевского учения об индивидуализации. Как уже упоминалось, в соответствии с Аристотелем вещь представляет собой композицию формы и вещества (материи). И совокупность обоих этих предметов и становится тем признаком, который индивидуализирует вещь. Мы можем прояснить для себя это положение тем, что рассмотрим более специали
зированную форму различия. Вы можете определять вещь в той детализации, которая подходит именно Вам, но такое положение тут же и означает, что всегда существует возможность отличной от вашей оценки этой вещи. Отсюда следует: индивидуализацию нужно устанавливать не только как форму, и такая задача возлагается, в соответствии с Аристотелем, конечно же на материю. Но если вещь состоит из формы и материи, почему она означает одну вещь, а не комплекс двух вещей, названных формой и материей? Свой ответ Аристотель вновь находит в своем же учении о действии и возможности, которая позволяет выдвинуть принцип совершенного взаимопроникновения формы и материи друг в друга. Оба они представляют собой неотделимые части, что состоят в онтологическом отношении: материальные функции как возможности – Аристотель даже использует греческий термин hyle в качестве синонима греческого понятия dynamis, обозначающего возможность. Материальная форма, с другой стороны, есть функция собственного действия (или энтелехия). Фактически это превращает материю в вещь. Таким образом форма и материя представляют собой единую вещь, подобно тому как возможность стула и действительный стул не будут группой двух вещей, но одной вещью, хотя фактическая вещь должна получить свою возможность существования перед обращением в действительную [1].
К сожалению, аристотелевское положение о действии и возможности не представляется нам логичным. Оно предполагает, например, что чистая форма функции может играть роль причины. И в этом оно расходится с физическими представлениями. Эту неточность установил еще Франц Брентано, который, тем не менее, пытался возродить аристотелевскую метафизику. Он попробовал сформулировать аристотелевскую онтологию, исключив из нее положение о действии и возможности. Очевидно, отказ от данного положения требует создания нового представления о материи. Такое и было предложено Брентано в его позднейших работах, которые были, но не очень удачно, охарактеризованы как "реистические". В этих работах Брентано указывает, что Аристотель был не прав, выдвигая свою мономерную онтологию, описанную здесь выше. Специфические различия им не были, в отличие от позиции Аристотеля, преподнесены как категориально подразделенные, или, как назвал их Брентано, что они не гомостоические (или – моностоические) (само слово происходит от греческих стоиков). Свою мысль Брентано поясняет следующим примером. Рассмотрим красную точку, находящуюся в позиции L, и другую точно такую же точку в позиции O. Две данные точки не идентичны, и это очевидно указывает, в соответствии с взглядами Брентано, что размещение суть то же самое материальное различие, так как не существует никакой другой природы, в какой бы подобное различие было бы установлено. С другой стороны, точки бы отличались одна от другой, если бы они были разного цвета. Таким образом, у позиционирования нет оснований монополизировать право представления различий между точками. Цвет точки, или, в более общей форме, ее качество, тоже составляют ее специфические признаки. Но качество и расположение – это различные классификаторы вещи, или, на языке Аристотеля, качество и местоположение – это различные категории, которые он рассматривает как наиболее общие порождения. В соответствии с Брентано должны быть выделены различные формы материальных отличий, которые не могут перекрывать друг друга. Брентано назвал свое положение о том, что существуют различные виды материальных отличий, подчиненные же различным общим порождениям гетеростоическим (или – плейостоическим). В этом состоит важное отличие его взглядов от Аристотеля. Это превращает положение о действии и возможности в иллюзорное. Для вещей, являющихся предметом внешнего восприятия, различие между предметом и случаем сохраняется. Качество, которое традиционно расценивается как формирующая прототип случайность, "впитывается" материей: оно становится материальным отличием. Поэтому дальше нет никакой нужды проводить различие между материальными и случайными формами, отчего и положение о действии и возможности теряет свою главную сферу приложения.
Но таким же образом и другая основная функция положения о действии и возможности, ее роль в теории индивидуализации, становится бесполезной. Брентано больше не нуждался в материи как в основании для индивидуализации. Так как существует более чем одна природа материального отличия, эти природы сами собой и индивидуализируют вещи. Материя, и, следовательно, холиморфизм, больше не существуют в этой новой онтологии, и проблема унификации формы и материи отсюда исчезла.
Эта "новая онтология", созданная Францем Брентано, фактически представляет собой версию проектируемой здесь многомерной онтологии. И как мы видели, существуют, в соответствии с представлениями Брентано, две классификации (из stoichoi), что соотносятся с вещами, данными нам во внешнем опыте, называемые размещение и качество. Представить подобное должно помочь построение картезианской схемы, что воплотится, благодаря использованию двумерной системы, в ту известную нам вещь, о чем мы можем судить благодаря знакомству с геометрией. Данный результат, однако, является качественным, а не пространственно–количественным. Возможности вещей можно отобразить на плоскости, каждая точка которой определяется своей позицией по оси качества и своей позицией по оси расположения. И каждую вещь можно идентифицировать представительством подобной "двумерной координаты". Подобные приемы формируют двумерную онтологию. Но далее, в зависимости от той проблемы существования, к которой мы обращаемся, могут понадобиться онтологии с большим числом градаций. Данный принцип и выражает собой существо позднейшей онтологии Брентано.
Таким образом, основной интуицией античного человека была интуиция тела. Аристотель также исходил из данной интуиции. Решая гносеологическую задачу отличения бытия и небытия, он утверждает: "истина есть удостоверение [как бы] наощупь и сказывание".
Таким образом, первым критерием истины (достоверностью того, что "бытие есть") является касание (ощупывание) тела бытия. О таком абсолютном касании можно только догадываться. Вторым критерием истины является сказывание, т.е. миф. Уже Парменид начал выражать истину бытия прорицательно–поэтически.
Слово "пойезис" в античном понимании означает творчество как таковое. Аристотель использует его для характеристики ситуации угадывания образа бытия и прорицания бытия словом. Угадывание образа бытия осуществляется в воображении: "мыслящее мыслит формы в образах (phantasmata)".
Известный парадокс аристотелевской философии, заключающийся в том, что ум "отделен" и одновременно "неотделен" от тела, разрешается тем, что ум, отделившись, казалось бы, совсем от тела, держит в себе его неисчезающий образ, закрепленный словом. Принцип тождества бытия и мышления, согласно Аристотелю, проявляется в двух аспектах: практическом и теоретическом – в "знании о творчестве" и в "знании умозрительном" (Метафизика, 1075а 1–5). Допустимо в согласии с его монистической установкой совместить их в единое "умозрительное творчество" – когда мышление определяет "суть бытия" на основе применения метода угадывания. Творить можно только "суть бытия", все остальные произведения деятельности есть следствия изначального творческого акта. Понятие "пойезис" относится к словотворческим дисциплинам – поэтике и риторике, исследующим креативную мощь слова и языка. Онтология есть поэзия понятий, и Аристотелю удается как морфологически сочинять новые онтологические термины, так и синтаксически привязывать их друг к другу по смыслу. К примеру, категориальные комплексы "суть бытия" (to ti en einai), "энтелехия", "энергейя" и др., – уникальнейшие изобретения Аристотеля, догадавшегося придумать их в соответствии с законами поэтической логики. Слово есть орудие творения. Но со всяким орудием необходимо обращаться осторожно. Аристотель разрабатывает специальную инструкцию и технику безопасности при пользовании словом, представленных в его науке логики ("Аналитики" и др. трактаты).
Скачать реферат