Теоретическая мысль английской буржуазной революции XVII в.

Философ отрицает абсолютность понятий добра и зла ("Добро и зло зависит от совокупности условий, создавшихся в данный момент", "всякий человек называет добром то, что ему нравится или доставляет удовольствие, и злом то, что ему не нравится"). Следовательно, источники общественной нравственности следует искать в личных интересах людей или их отдельных социальных групп.

Те

ория Гоббса о неограниченной государственной власти была но душе и Кромвелю, ставшему в конце концов неограниченным диктатором, и Стюартам. Кромвель принял философа с почетом в Лондоне, когда он вернулся в Англию в 1652 г., а Карл II, возвращаясь в 1660 г. из эмиграции, при торжественном въезде в столицу, увидев в толпе встречавших Гоббса, снял перед ним шляпу.

Теория Гоббса о неограниченной государственности была вызвана смутой, анархией, которая обычно сопутствует революции и которая имела место в Англии в XVII столетии. Разгул страстей, жестокости, которые позволяли себе обе враждующие партии, убеждали Гоббса в правильности его представлений о человеке, и то смятенное состояние "войны всех против всех" в Англии, над которой "нависали кровавые тучи междоусобной распри", по образному выражению одного парламентского декрета, убеждали его противопоставить своеволию народа суверенность государственной власти.

Однако идея бесконтрольности государства противоречила главным политическим принципам буржуазии - свободе предпринимательства и неприкосновенности собственности. Бесконтрольная власть государства не обеспечивала гарантии ни того, ни другого. Уже в ходе самой английской буржуазной революции возникла идея разделения властей, которую сто лет спустя во Франции провозгласил Монтескье ("Дух законов").

Вождь партии левеллеров (плебейской части населения) Джон Лильберн заявлял в феврале 1649 г.: "Неразумно, несправедливо и губительно для народа, чтобы законодатели были одновременно и исполнителями законов". Английское буржуазное общество утвердилось на принципе разделения властей.

Мильтон (1608-1674)

Английская революция нашла своего поэтического истолкователя, своего поэта-трибуна в лице Джона Мильтона. Он воспел ее, прославил. Он ввел ее в храм искусства, возвел в идеал эстетически прекрасных форм. Он отбросил все неприглядные черты ее реального облика и оставил для веков только то, что было в ней действительно прекрасно - восстание, бунт возмущенного человеческого достоинства против всех тиранов и всяческой тирании и идею свободы, возвышенную и притягательную во всей ее туманной неопределенности.

Пожалуй, он только один в XVII столетии понял и оценил всемирно-историческое значение событий, происшедших на его родине. Поэт был, конечно, далек от понимания буржуазной природы революции и видел в ней только одно: она возвещала миру идею свободы, о которой мечтали все народы. От имени революции он обращался к этим народам мира и звал их последовать примеру Англии и уже слышал, казалось ему, ответный и согласный с ним звук их сердец.

"Как с огромной высоты, я озираю обширное пространство моря и земли. Здесь я вижу упорную и мужественную доблесть немцев, презирающих рабство, там - благородную и живую пылкость французов; по эту сторону - спокойную и величественную храбрость испанцев; по ту - сдержанное и осторожное великодушие итальянцев. Из всех людей, любящих свободу и добродетель, великодушных и мудрых, где бы они ни находились, одни втайне сочувствуют мне, другие открыто меня одобряют . Мне кажется, что, окруженный толпами, я вижу, как от геркулесовых столпов до Индийского океана все нации земли вновь получают ту свободу, которой они так давно лишились" ("Вторая защита английского народа англичанином Джоном Мильтоном в ответ на бесчестную книгу", 1654).

Мильтон родился в семье нотариуса. В те дни нотариусы часто сочетали оформление всяких документов (завещаний, долговых обязательств, купчих и пр.) с операциями финансового характера - давали сами денежные ссуды и получали их под известный процент, т.е. фактически были и банкирами. Они были людьми состоятельными. Состоятельным человеком был и отец Мильтона.

Будущий поэт жил в атмосфере глубокой религиозности, ненависти к папизму и приверженности к крайним формам протестантизма. Школьный товарищ Мильтона Чарльз Диодати, итальянец по происхождению, тоже был из семьи протестантов, подвергавшихся гонениям, бежавших от преследований католической церкви сначала во Францию, потом, после варфоломеевской ночи, в Женеву. В школе, где учился Мильтон, состоявшей при церкви св. Павла в Лондоне, царил дух пуританства. Наконец, Кембриджский университет, куда поступил Мильтон, стал к тому времени заметно пополняться выходцами из семей пуритан. Все это питало воинствующий протестантизм Мильтона. Университет, занимавший своими готическими зданиями центр маленького городка Кембриджа в 70 км от Лондона, видевший позднее в своих стенах и Ньютона, и Резерфорда, и Дарвина, в те дни, когда в его аудиториях занимался Джон Мильтон, был еще цитаделью старых схоластических наук средневековья.

Френсис Бэкон писал об университетских профессорах той поры: "Их кругозор ограничен рамками нескольких авторов (главный диктатор их - Аристотель), как и сами они заключены в кельи монастырей и колледжей; и так как они не знают ни истории, ни природы, ни времени, то из небольшого количества материала и беспредельного возбуждения ума они соткали для нас ту тщательно сплетенную паутину учености, которая имеется в их книгах" ("О преуспеянии наук").

Если Томас Гоббс был истолкователем политического опыта английской революции, истолкователем, смотрящим на нее со стороны, то Джон Мильтон по праву может считаться ее действующим мозгом. Формирование его ума заслуживает внимание историка.

Мильтон выделялся из среды сверстников-студентов. Сохранилось несколько., записей его университетских выступлений. Они обнаруживают широту его духовных интересов и явное влияние идей Ренессанса. В одном выступлении он развивал тезис, "что наука приносит людям больше счастья, чем невежество", в другом, что цель познания - "расширение власти человека для осуществления всего возможного". Это были главные идеи познавательной программы Френсиса Бэкона.

В университетские программы тогда еще не входили ни математика, ни история, ни естественные науки. Студенты главным образом упражнялись в разборе силлогизмов Аристотеля, тренируя свой ум правилами формальной логики. Это была иссушающая душу пытка, справедливо осмеянная Рабле в его романе "Гаргантюа и Пантагрюэль" и осужденная всеми гуманистами Возрождения. Покидая стены университета, Мильтон произнес великолепную речь для публичных школ, осуждая и узкий кругозор научных поисков тогдашних ученых, и систему образования и обучения высшей школы.

Разбор силлогизмов, диспуты - "идиотские занятия", цель которых "заключается в том, чтобы сделать вас более законченным дураком и более ловким обманщиком и одарить вас более искусным невежеством". Мильтон закончил свою речь поистине гимном науке, раскрыв перед своими слушателями широкие ее горизонты и грядущее владычество человека над природой. Даже в наши дни мечта Мильтона кажется дерзкой: " . с тем, кто владеет этой крепостью мудрости, вряд ли сможет произойти что-нибудь непредвиденное или случайное. Его управлению и власти будут повиноваться звезды, его приказания будут слушать суша и море, ему будут служить ветры и бури. И наконец, ему покорится сама мать-природа, как будто на самом деле какой-нибудь бог отказался от мирового престола и вручил свои права, законы и меры человеку, как правителю"1.

 Скачать реферат