Кирилло-Белозерский монастырь

Кирилло-Белозерский монастырь некогда был центром духовной жизни Русского Севера. Отсюда вышли многие подвижники и основатели новых северных обителей, сюда спешили на богомолье московские государи.

Северной Лаврой называют Кирилло-Белозерский монастырь. Окруженный мощными крепостными стенами, отражающимися в водах Сиверского озера, он неизменно вызывает восхищенное удивление российских и

иностранных туристов, в великом множестве стекающихся сюда летом, когда открыта навигация.

Пустынной и дикой была эта местность, когда пришел сюда постриженник московского Симонова монастыря преподобный Кирилл и произнес, вглядываясь с горы Мауры в дальний берег Сиверского озера: «Се, покой мой во век века, здесь вселюся! Потому что место сие возлюблено Пречистою. Благословен Господь Бог от ныне и до века, ибо Он услышал наше моление». Старцу Кириллу (а по приходе на Белоозеро ему было уже около шестидесяти лет) сопутствовал его духовный друг, монах той же Симоновой обители преподобный Ферапонт. Он, по истечении недолгого времени, удалился от преподобного Кирилла в другую пустынь, основав Богородице-Рождественский Ферапонтов монастырь, знаменитый ныне фресковым ансамблем работы Дионисия.

Но недолго пришлось оставаться преподобному Кириллу одному. Вскоре его разыскали в северной глуши двое симоновских иноков. Так было положено начало монашеской общине. Затем стали приходить местные жители. Некоторые из них ждали от приподобного Кирилла совета и благословения, другие просили постричь их в монашество. Старец никого не гнал. Не прогнал он даже разбойника, пытавшегося сжечь его келью, когда тот пришел к нему со слезным покаянием.

Оставались в обители преподобного не все, кто приходил к нему. Слишком суров был здешний устав. Монахам возбранялось держать в кельях что-либо, кроме книг и икон. Даже напиться воды они могли лишь в трапезной. Во время трапезы инокам подавали три самых простых блюда (прп. Кирилл довольствовался двумя и пил только воду). За столом каждый сидел на определенном месте; ели монахи молча, слушая чтеца, читавшего жития святых и духовные поучения. Что касается известного бича многих монастырей в позднейшую эпоху — хмельного питья, — то его в Кирилловой монастыре не только не употребляли, но и не держали вовсе. Правило это прп. Кирилл заповедал соблюдать и после его смерти.

Труды монахов были единственным источником их пропитания. Преподобный основатель обители приучил своих духовных чад не просить милостыни в миру. Время от времени, когда пища, подававшаяся за трапезой, становилась особенно скудной, некоторые из братии приступали к игумену с просьбой благословить их на сбор подаяния. Прп. Кирилл неизменно отказывал, говоря: «Зачем же мы существуем на этом месте, если нас забудут Бог и Пречистая?»

Тридцать лет подвизался преподобный Кирилл в основанной им обители. За это время здесь наладилась и уставная, и хозяйственная жизнь. В 1427 году настоятель скончался. Перед смертью (и день, и час ее был открыт прп. Кириллу) он собрал в своей келье братию, чтобы дать ей последнее благословение и наставление. «Не скорбите в день покоя моего, — говорил он кирилловским насельникам. — Уже пришел мне час почить о Господе. Предаю вас Богу и Его Пречистой Матери, да сохранят вас от всех искушений». Еще заповедал прп. Кирилл братии молиться «о державе земли Русской», предвидя, что в скором будущем ее ожидают великие нестроения. Прошло два десятилетия со дня кончины преподобного, и игумену Кирилловского монастыря пришлось не только молиться о русской земле, но и принимать политические решения, оказавшие влияние на всю последующую историю России. Мы имеем в виду, конечно, разрешение кирилловским игуменом Трифоном Василия Темного от крестного целования «не искать московского престола» (подробнее об этом читайте в разделе «Монастырь и мир»).

Когда великий князь Василий II возвратил себе престол, Кирилло-Белозерский монастырь не был забыт им. Обитель получила от благодарного правителя многочисленные вотчины и право беспошлинной торговли по всему Московскому княжеству. Дарили монастырь и наследники Василия II. Справедливости ради следует отметить, что столь быстрое обогащение не пошло на пользу Кирилло-Белозерскому монастырю. В нем завелся дух стяжательства, совершенно чуждый ему ранее. Особенно укрепился этот непохвальный дух при игумене Серапионе. За короткое время он вытребовал у великого князя тридцать деревень и, кажется, не собирался на этом успокоиться. Своим неумеренным «приобретательством» Серапион восстановил против себя значительную часть монастырской братии. В 1483 году пятнадцать «старших старцев» монастыря покинули обитель, не будучи в силах смириться с попиранием заветов преподобного Кирилла. Только мольбы белозерского князя Михаила Андреевича и изгнание корыстолюбивого игумена заставили их вернуться.

Следующий игумен, Гурий, проявил себя совершенно в другом роде. Вдохновленный идеей нестяжательства (духовный центр нестяжателей, скит преподобного Мила Сорского — кстати, тоже выходца из Кирилло-Белозерской обители, — находился всего в нескольких километрах от Кириллова), он не только не приобретал и не принимал имений от дарителей, но даже вернул великому князю то, что получил от него игумен Серапион.

Однако, планка, заданная преподобным Нилом Сорским и его сподвижниками, была слишком высока, чтобы до нее могли дотянуться все без исключения насельники монастыря. Так сложилось, что Кирилло-Белозерская обитель была призвана играть «государственную роль», ее в любом случае не получилось бы превратить в подобие скита при. Нила Сорского.

На протяжении всего XVI века монастырь ширился и укреплялся. Покровительствуемый Иоанном Грозным, который в какой-то момент всерьез (или «почти всерьез») намеревался принять постриг в обители прп. Кирилла, он владел многими вотчинами и богатствами. Нелегко доставались царские дары. Грозный не только сам четырежды (по крайней мере) посещал Северную Лавру, но и ссылал сюда в заточение опальных бояр и бывших своих любимцев. А в конце жизни царь прислал в Кирилло-Белозерский монастырь помянник, читать который без внутреннего содрогания мог лишь самый черствый человек. В нем перечислялись 3200 замученных в царствование Ивана Грозного людей — «избиенных, истопленных и сожженных с женами, чадами и домочадцами, убитых ручным сечением, огненным стрелянием и пытками».

К кровавому синодику прилагалось 10000 рублей — «на помин души».

Скрепы русской государственности начали после смерти его рассыпаться одна за другой. Голод 1601—03 годов стал подходящей почвой для того, чтобы в народе, недовольном Борисом Годуновым, распространились слухи о том, что жив царевич Дмитрий, младший сын Ивана Грозного. Этим не преминули воспользоваться проходимцы и авантюристы. Русь стремительно втягивалась в воронку Смуты. Все более горькие вести приходили в Кириллов монастырь. Монахи читали послания заточенного поляками в темницу Патриарха Гермогена и готовились отразить врагов, уповая не столько на крепость стен, сколько на помощь Господа и Пресвятой Богородицы. И на молитвенное заступничество прп. Кирилла.

 Скачать реферат