Кавказская политика России в первой половине XIX века

Эти военные журналы так понра­вились Императору Николаю, что он стал их читать Императрице, которая до того ими увлеклась, что из<ъ>явила желание их чаще получать, в пос­ледствие чего воспоследовало Высо­чайшее повеление, чтобы независимо от военных журналов, представляе­мых Раевским по команде чрез Тиф­лис, он представлял копии с них пря­мо к Военному Министру[24]. Тогда Ра­евский стал в

водить в эти журналы за­гадочные предметы, которые в част­ных письмах он пояснял своим при­дворным связям, как контролирую­щий и обвиняющий своих непосред­ственных начальников: Граббе и Голо­вина, над которыми он едко издевал­ся, выставляя обоих пошлыми дурака­ми. Впрочем, при этом Раевский все-таки, хотя сколько-нибудь, да сохра­нял призрак осторожности; но когда неприятель стал овладевать нашими прибрежными крепостями, и что по Высочайшему повелению воспосле­довал запрос Головину и Граббе и Ра­евскому, и по получение их ответа Во­енный Министр послал им бумагу, по слогу явно продиктованную Импе­ратором, — которого слог совершен­но отличался своим повелительным тоном, — начинающаяся словами: «усматривая совершенное разноре­чие в отзывах трех Главных Начальни­ков Кавказа!» . тогда Граббе и Раев­ский гласно стали провозглашать, что сам Государь признает их равными Корпусному Командиру! в последствие чего Граббе отстранил от себя власть Корпуснаго Командира, фак­тически отделяясь от него, а Раевской с циническою наглостью стал офици­ально поднимать на смех повеления Граббе и Головина, отвечая на их фор­мальные бумаги едкими колкостями и пошлыми насмешками.

Все эти обстоятельства, добав­ленные к прежним опалам, оконча­тельно сломили природную неприклонную энергию Головина и он пись­мом Государю просил увольнения от занимаемаго им поста, что и получил.

Николай Николаевич РАЕВСКОЙ[25]

Сын славного сподвижника деятелей Отечественной войны он четырнадца­ти лет от роду с братом своим участ­вовал в этой Эпопеи Русской Армии, и когда корпус отца его отрезывался неприятельскою колоною, доблест­ный Корпусной командир Раевской, впереди своих двух сынов, держащих по знамени, <встал> и пошел на про­лом вражей колоны.

Само собою, Николай Николае­вич, с столь юных лет состоя в рядах Русских Героев, не мог иметь удовле­творительных воспитания и образова­ния, но, одаренный большим умом и восприимчивостью, он пополнил не­достатки своего образования боль­шою начитанностью, в последствие придавшее ему поверхносные энцик­лопедические познания, которые в нем развели самое искустное Шарлатан­ство, отличающееся своею наглостью.

Все это в совокупности соделало из Н.Н. Раевскаго замечательную ум­ную личность без веры религиозной и общественной, глубоко но не потря­саемому убеждению, презирающего Свет, Людей, их деяния и учреждении над которыми он с глубочайшим ци­низмом смеялся.

Большие, придворные связи и воспоминанья о заслугах его отца ему сильно покровительствовали.

.он оказался вредным и невоз­можным шутом, не зная Русского язы­ка, он по французки диктовал воен­ный журнал своему приятелю, безалабередному Льву Пушкину[26], — бра­ту поэта, — писавшему этот журнал по Русски, безпрестанно повторяя «да это не возможно писать, это выходит из всякого правдоподобия!» На что Раевской постоянно возражал одно и то же: «Любезный Лев Сергеевич, вы глупы и ничего не понимаете, чем больше вранья представлять в Петер­бург, тем более его восхищаешь и приобретаешь Кредит у него!»[27].

Как отрядный начальник Раев­ской был не возможен: и напр. в перехо<де>, сидя верхом, в какой-то шу­товской полуодежде, заставлял на по­ходе целые полки, которых солдаты, взявши друг друга под руки, идти гу­сем, выплясывая с припевом мало­российского «Журавля» под песнею своею похабностью непечатанная[28].

Раевский не успел изгнать вся­кой порядок и дисциплину в войсках порученного ему отряда, единственно потому что они были образованы Вель­яминовым[29] и еще имели ближайших на­чальников, избранных этим, в полном смысле, славным генералом.

К счастию Раевскаго, он кончил свою карьеру удалением от начальст­ва береговой Линии с оказанным бла­говолением, потому что в Петербурге сочли не возможным его заслужено карать за все его дела, то и сочли луч­ше притвориться, что не знают их.

Нахальство и находчивость Ни­колая Раевскаго были изумительны .

Раевской до того нагло презирал Петербург, что в первой экспедиции береговой Линии, во время постройки укреплений, он углубился диктовать по-французски проект Пушкину, писав­шего его по Русски, Морскаго военно­го поселения на восточном берегу Чернаго моря, имеющего служить Ме­стному флоту, тем же чем военные по­селения предполагались служить Су­хопутным войскам. Пушкин тщетно клялся, что это не возможный сумбур самого дурацкого пошиба. Раевский же одно твердил: «Вы ничего не пони­маете. Мудрецы Петербурга, гиганты в невежестве и дурости, всякому ве­рят, когда умеешь изложить».

Анреп заменил Раевскаго.

АНРЕП[30]

Не иносказательно, а истинно был по­мешанный, корчевший Героя, храбро­сти и честности до иступления; в дей­ствительности же совершенно ни к чему не способный, внушаемый ка­кими-то фантастическими идеалами, в особенности в военном отноше­нии. Он в Турецкой войне пятидеся­тых годов на линии Дуная практически доказал свою совершенную неспо­собность и ничтожество[31].

С Граббе Анреп был заклятый враг, не щадившего первого. На каком-то Царском смотру, по словам Анрепа, Граббе, как Дивизионный начальник, в команде переврал приказание Госу­даря, так что Анреп со своею бригадою исполнил движение не соответствую­щее Высочайшей Воли, в следствие чего перед всем сбором многочисленнаго войска Государь Николай повелел послать Анрепа за фрунт[32].

В следствие этого Анреп имел объяснение с Граббе, при котором оба распетушились до того, что первый вызвал своего соперника на поединок, но как оба сознавали, что им в России стреляться не благоразумно, то согла­сились стреляться заграницей, куда Анреп поехал и где несколько меся­цев тщетно прождал Граббе, избежав­шего поединка. В последствие это по­служило Анрепу поводом обращаться и отзываться о Граббе с величайшим презрением, выставляя его трусом и безчестным актером.

Сам по себе Анреп был добрый человек, не способный сознательно делать зло и безчестной поступок, но как пустая помешанная личность, окружающие его вводили в самые не­благовидные поступки. Прочие гене­ралы на Кавказской Линии были лич­ности пустейшие безо всякого значе­ния, единственно употребляемые для обязательных инспекторских смотров. Одно исключение составлял «Засс» Курляндец[33], без признака образова­ния и убеждений, имевший особые способности на вооруженный разбой на широкую ногу, которому, в случаях надобности наказать вероломство ка­кого-либо туземного племя, Вельями­новым поручалось набег, остальное же время этот славный генерал держал «Засса», как говорится, на цепи.

Полковые командиры, выдресси­рованные Вельяминовым, хотя не представляли ничего особенного, но на своих постах были удовлетвори­тельны и достойно поддерживали в своих полках дивный военный Кав­казский дух.

Страница:  1  2  3  4  5  6  7  8  9  10 


Другие рефераты на тему «Политология»:

Поиск рефератов

Последние рефераты раздела

Copyright © 2010-2024 - www.refsru.com - рефераты, курсовые и дипломные работы