Права женщин и их статус

Но не все колеблется, не все рушится от простого прикосновения. Есть что-то, что остается прочным и незыблемым. Больше нет семьи, нет мужа, и нужно расстаться с детьми, у нее уже нет дома, репутации, денег — нет даже обручального кольца . Но есть решимость — быть самой, найти себя, есть «священная обязанность перед самой собой» [1, 449]. «Когда я разберусь из всех этих пут, останусь одна, я раз

берусь и в этом. Я хочу проверить, правду ли говорил пастор Хансен или, по крайней мере, может ли это быть правдой для меня» [1, 450].

.Вы спросите меня: не отвлекся ли я от темы сочинения о правах женщин? Вряд ли. Ведь что такое право? «Право» само по себе не существует. Оно всегда — явно или неявно — употребляется в сочетании с еще одним коротким словом, так что выходит «право на .». Право на что-то, на какую-то ценность. Есть ценность — понимать мир, в котором ты живешь, а это помогает осуществить право на образование; есть ценность управлять своей жизнью — а это, в том числе, право на осуществление политической деятельности.

Но само желание обладать какими-либо ценностями не дает права на них. К примеру, что является самой большой ценностью для маленького ребенка? Мать, материнская любовь. Но можно ли сказать, что у него есть право на это? Нет, тут уж — как повезет. Процесс приобретения (и владения) правами всегда активен; права не получают в дар, их берут и охраняют.

И есть еще одна, очень важная грань понятия права. Ответственность — другая сторона медали. Без нее невозможен процесс осуществления прав, без ответственности права становятся привилегиями.

Что мы видим в случае с Норой? Можно ли говорить, что у нее были настоящие, полноценные права? Отнюдь. Владела ли она некими человеческими ценностями? Да — отец, муж, общество предоставляли ей некоторые из них. Привилегии? Тоже да, кто же станет спорить. Но вот ответственности — ответственности у нее-то как раз и не было, и не было даже необходимости в ней.

Пока однажды налетевший шквал не опрокинул ее игрушечное существование, открыв ей взамен одну великую истину, которая стоит множества потерянных иллюзий: у нее есть право быть самой собой. Неотъемлемое право — неотъемлемое ни мужем, ни людьми; священное право, так что даже слова пастора не обладают для нее бόльшим весом, чем ее собственные убеждения; рискованное право, ибо теперь ей самой придется решать свою жизнь, и она прекрасно осознает — у нее совершенно нет никаких гарантий, что все ее решения будут правильными и что в них не закрадется ошибка, может быть даже и трагическая .

А все остальные права — избирательные, политические, экономические — все это будет потом.

Потом, когда возникнет необходимость в них.

Первый шаг в их обретение Нора сделала, шагнув из кукольного дома в реальную жизнь .

Примерно в это же самое время на вопрос о правах женщины был дан совсем иной ответ. В 1888 году Август Стринберг пишет пьесу «Фрекен Жюли», в которой главная героиня обладает по праву своего рождения графской дочерью высоким статусом и — потенциально — большими правами. Но на что эти права недоразвитой форме человеческого существа? Дадим слово автору; в предисловии к пьесе, в этом своего рода программном выступлении Стриндберга-драматурга, он прямо называет свою героиню «жертвой заблуждения, охватившего и передовые умы, что женщина, эта недоразвитая форма человеческого существа, вершина которой — мужчина, творец и созидатель культуры, должна быть или может быть наравне с ним; она стремится к недостижимому и погибает. Невероятно, потому что недоразвитая форма, несмотря на социальный уровень, всегда рождается недоразвитой и не может прыгнуть выше себя. Приведем пример: предположим, по формуле А (мужчина) и В (женщина) выходят из пункта С; А (мужчина) со скоростью, например, 100 и В (женщина) со скоростью 60. Вопрос: когда В догонит А? Ответ: никогда! И ни равная степень образованности, ни право участия в выборах, ни разоружение, ни трезвость ничего не меняют — все равно две параллельные линии не смогут пересечься» [2, 483—484].

Математическая логика Стринберга непогрешима: 100 больше 60, а спортсмен, прыгающий вниз с девятого этажа, несомненно быстрее достигнет поверхности планеты, чем бабушка - божий одуванчик, осторожно спускающаяся по лестнице!

Однако, на мой взгляд, раньше и надежнее достигнет цели не тот, кто быстр, а кто лучше знает, где она и как преодолевать препятствия на пути к ней.

Но вернемся к образу фрекен Жюли. Имея многое — знатное происхождение, богатство, власть, раболепие слуг — она ещё решилась достичь невозможного — всерьез сравняться с мужчиной (Стриндберг, правда, говорит, что не она сама додумалась до такой глупости, а получила ее в наследство от матери). Фу, как нехорошо-то!

Но какими же достижениями отмечен ее путь к этой цели? О, там найдется и разорванная помолвка, и порочащая ее связь с лакеем, и откровенное неуважение со стороны простонародья, и воровство, а итог всему этому подведен бритвой — собственной рукой, но по приказу слуги!

Очень символично выглядят два факта: графский род «основал мельник, с женой которого провел одну ночь король» [2, 508], а концовкой его, по сути, стала такая же связь, только с обратным знаком — ночь, проведенная дочерью графа с простолюдином.

И вот, над стремительно пронесшимся действом закрывается занавес и потрясенные зрители не могут решить, то ли им жалеть ли несчастную героиню, то ли презирать ее как «выродившуюся женщину» [2, 484]. И только один из них, молодой австрийский врач что-то лихорадочно записывает в записной книжке, весьма довольный представившимся доказательством своей спорной (причем так и не доказанной до сих пор) гипотезы о существовании внутри каждого человека стойкого желания собственной смерти. Напомним герр Зигмунду слова героини: «Мне часто видится один сон . Будто я взобралась на высокий столп, а спуститься нет никакой возможности, как гляну вниз — сразу голова кружится, а мне надо вниз, и броситься не хватает духу; держаться мне не за что, и я даже хочу упасть, да вот не падаю. И я не могу успокоиться, пока не спущусь вниз, вниз, на землю! А если спустилась бы вниз, на землю, мне сразу захотелось бы в нее зарыться» [2, 496].

Да, это был смелое решение со стороны Стриндберга: взять личность с мощными суицидальными склонностями, показать ее во всей наготе, а потом воскликнуть: «Вот вам — недоразвитая форма человеческого существа!» .

Я иногда пробую представить себе, чтобы получилось, если бы смогли встретиться Нора и фрекен Жюли. Интересно, о чем бы они говорили? К чему бы пришли? Поняли ли бы они друг друга? Стали бы они поднимать тему прав и статуса женщин? Вряд ли — разве что наверняка более начитанная фрекен Жюли смогла бы похвастаться своим знанием движения эмансипации женщин, современницами которого они обе были.

Но она смогла бы только поговорить на эту тему — повторимся, для процесса реализации своих прав нужно обладать ответственностью, а вот с нею у фрекен Жюли были явные проблемы. Не отвечала она даже за свою собственную жизнь — иначе хотя бы решение о самоубийстве приняла сама, а не ждала приказа слуги.

 Скачать реферат