А.С. Пушкин и Православие

Вместе с тем многие авторы отмечали, что даже наиболее "кощунственные" строки поэта не носили воинствующего богоборческого характера. Так, Ходасевич считал, что они носят шуточный характер, что "их стрелы неядовиты и неглубоко ранят" (цит. по: 2, с. 71). Митрополит Анастасий обращает внимание на то, что они не выходили за границы обычного для той эпохи неглубокого вольнодумс

тва, бывшего бытовым явлением в русском образованном обществе конца XVIII - начала XIX в. В этом отношении Пушкин платил дань своему времени. "Если его вольные стихотворения обращали на себя большее внимание, то именно потому, что они отвечали общему настроению умов, и вследствие его дара каждое его слово разносилось эхом по всей России. Сам же он не только не пытался передать их печати, но стремился изъять их из обращения в рукописных копиях" (там же).

Оценка этого периода иерархами верна, но если посмотреть на него из перспективы зрелых лет поэта, то он представится скорее периодом исканий, а не просто вольнодумства. Но, учитывая поверхностный характер "богоборчества" Пушкина, становится понятным столь быстрый и резкий перелом в его мировоззрении, свершившийся в Михайловской ссылке. Именно здесь, в тиши деревенского уединения, отмечает митрополит Анастасий, Пушкин мог глубоко заглянуть в самого себя, в душу простого народа, усвоить заветы и уроки родной истории и внимательнее заняться самообразованием. Здесь он впервые вошел в живое, непосредственное общение с церковью через братию Святогорского монастыря и окрестное духовенство. Над Пушкиным тяготело обвинение в безбожии, и духовное наблюдение за ним было поручено настоятелю Святогорского монастыря, который был хранителем заветов старого русского благочестия. "Наблюдая воочию эту тесную связь народа с монастырем и углубляясь в изучение "Истории" Карамзина и летописей, где развертывались пред ним картины древней аскетической Святой Руси, Пушкин . не мог не оценить неизмеримого нравственного влияния, какое оказывала на наш народ и государство наша церковь" (2, с. 80).

Православная вера навсегда определила, по мнению Пушкина, духовный облик народа. Эти идеи нашли отражение в "Борисе Годунове", в "Исторических записках", в полемике с Чаадаевым, который считал, что "мы черпали христианство из нечистого (т.е. Византийского) источника", что "Византия была достойна презрения и презираема". "Но, друг мой, - возражал Пушкин, - разве сам Христос не был евреем, и Иерусалим не был притчей во языцех? Разве Евангелие оттого менее дивно? Мы переняли от греков Евангелие и предание, но не приняли от них дух ребяческой мелочности и прений" (цит. по: 2, с. 111).

На почве расширенного духовного опыта, отмечает митрополит Анастасий, и родился весь несравненный по красоте духовный колорит драмы "Борис Годунов", которую сам Пушкин считал наиболее зрелым плодом своего творчества. Особое место в поэме занимает образ Пимена. В этом образе поэт дал самый законченный, самый правдивый тип православного русского подвижника, какой только был когда-нибудь в русской художественной литературе. В нем запечатлена лучшая часть народной души, видевшей в монашестве высший идеал духовно-религиозной жизни. Его образ вошел в плоть и кровь ряда поколений.

Подчеркнем, что образ "пророка", представляющий собой почти единственное явление в мировой литературе как апофеоз призвания поэта на земле, возник у Пушкина именно в Святогорском монастыре. В этот период Пушкин внимательно изучал Четьи-Минеи. Их высокая житийная поэзия вдохновляла поэта. "Оттуда ему стали близки "отцы пустынники и девы непорочны", в которых он заставлял нас чтить наших духовных водителей" (2, с. 83). Из всех христианских молитв ему более всех нравилась та, в которой христианином испрашивается полнота добродетелей:

Ни одна из них меня не умиляет.

Как та, которую священник повторяет

Во дни печальные Великого Поста;

Всех чаще мне она приходит на уста

И падшего крепит неведомою силой:

Владыко дней моих! Дух праздности унылой,

Любоначалия, змеи сокрытой сей,

И празднословия не дай душе моей.

Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,

И дух смирения, терпения, любви

И целомудрия мне в сердце оживи.

Пушкин стремился к нравственному совершенству в продолжении всей своей жизни, горько раскаиваясь в том, что в совести других людей (особенно людей нашего времени) не оставило бы следов глубокого раскаяния:

Безумных лет угасшее веселье

Мне тяжело, как смутное похмелье .

Покаяние Пушкина в своих юношеских грехах не было просто всплеском чувства, но имело тесную связь с его общественными и даже государственными убеждениями. Пушкин был далек от общепризнанного теперь настроения, что нравственная жизнь каждого есть исключительно его частное дело, а общественная деятельность человека совершенно не связана с его личной жизнью. Свой идеал Пушкин высказал словами Бориса Годунова:

Храни, храни святую чистоту

Невинности и гордую стыдливость:

Кто чувствами в порочных наслажденьях

В младые дни привыкнул утопать,

Тот, возмужав, угрюм и кровожаден,

И ум его безвременно темнеет .

Пушкин старался побороть свои греховные страсти и надеялся, что он достигнет возрождения души своей в ее первоначальной чистоте и светлости:

Так исчезают заблужденья

С измученной души моей,

И возникают в ней виденья

Первоначальных, чистых дней.

Выступая в Казанском университете по случаю празднования 100-летия со дня рождения А. С. Пушкина, митрополит Антоний отметил, что несколько самых значительных стихотворений поэта остались без всякого толкования и даже без упоминания критикой. К ним относится стихотворение Пушкина, оставленное им без заглавия:

В начале жизни школу помню я

Там нас, детей беспечных, было много;

Неровная и резвая семья.

По оценке митрополита Антония (3), это стихотворение является исповедью поэта, которая по чистоте и глубине стоит в одном ряду с исповедью Блаженного Августина. Пушкин говорит в нем о двух греховных началах, царящих в общественной жизни, которые послужили причиной его первоначального отступления от детской чистоты и от детской веры: это демон гордыни и демон разврата.

"В России поэт - больше, чем поэт". Это выражение также идет от Пушкина, от его отношения к призванию поэта, от его понимания вдохновения как Божьего дара. "И все те священные слова, которые произносил сам Пушкин, говоря о поэзии вообще и о своей поэзии в частности, мы, - писал И. А. Ильин, - уже не переживаем как выражения условные, "аллегорические", как поэтические олицетворения или преувеличения . Мы уже знаем и верим, что на этом алтаре действительно горел "священный огонь", что этот "небом избранный певец" действительно был рожден "для вдохновения, для звуков сладких и молитв", что к этому пророку действительно "воззвал Божий глас" и что до его "чуткого слуха" действительно "касался Божественный глагол" . и мы научились верно и твердо воспринимать его вдохновенность как Боговдохновенность" (7, с. 215).

Страница:  1  2  3  4 


Другие рефераты на тему «Религия и мифология»:

Поиск рефератов

Последние рефераты раздела

Copyright © 2010-2024 - www.refsru.com - рефераты, курсовые и дипломные работы