Утопический социализм в России
Первым ее шагом в этом направлении можно считать «Русскую Правду» П.И.Пестеля (1793-1826), одного из идеологов декабризма. Размышляя о ходе развития Запада после происшедших там буржуазных революций, Пестель пришел к выводу о нерешенности ими социальных задач и ограниченности утвердившегося там общественного строя: феодальная аристократия сменилась аристократией богатства. С последней Пестель с
вязывал еще большую «порчу нравов». В своем Проекте он предложил частичное установление общественной собственности в форме общественного фонда земли, что, по его мысли создаст экономическую преграду безраздельному господству капитализма, а гражданам гарантирует политическую независимость.
Утопизм «Русской Правды» очевиден. Как проект социальных преобразований он, во-первых, не выражал адекватно существовавшего экономического положения страны, а во-вторых, и состояния крепостной системы, а во-вторых, предлагаемые меры были далеки от реального пути, которым шла Россия. Можно с большой долей вероятности утверждать, что если бы намеченная Пестелем программа осуществилась, то вряд ли были созданы благоприятные условия для им же намеченных социально-политических преобразований.[1]
Подлинное начало русской социалистической мысли связано с более поздним временем, а главное, с другим поколением мыслителей - заявившим о себе в начале 30-х XIX века и ставшим свидетелем июльской революции 1830 года и польского восстания 1830-1831 гг., еще раз продемонстрировавшего реакционность русского самодержавия.
С виду Россия продолжала «стоять на месте» и даже как будто шла назад, но в сущности, как отмечал Герцен, все принимало новый облик. Росло недовольство, и новые молодые силы заявляли о себе: пробуждался интерес к немецкой философии, особенно Шеллингу, Фихте, Гегелю; появились многочисленные студенческие кружки, в которых обсуждались не только философские проблемы, но и политическая ситуация в Европе, положение в России, зрело убеждение, что хотя новых путей борьбы не видно, но и прежние вряд ли возможны. Идеи утопического социализма, и прежде всего, Оуэна и Сен-Симона, уже получили широкий резонанс.
Сенсимонизм был одной из самых известных в России социалистических доктрин. Его отличие от других, современных ему социалистических утопий, состояло, прежде всего, в неприятии «бунтарских средств». «Ни больших усилий ума, ни многих трудов не требуется для того, чтобы изобрести бунтарское средство, но вопрос представляет гораздо больше трудностей, когда ищут законного средства. Мы усердно занимаемся именно этим вопросом», - писал Сен-Симон.[2] Законное средство предлагалось искать, с одной стороны, на пути соединения социалистического идеала с политической экономией, а с другой стороны, на пути доводов разума. Сен-Симон не раз и по разным поводам писал, что единственным средством, дозволенным нам для достижения нашей цели, является убеждение. Другая, не менее важная, черта сенсимонизма состояла в том, что его теоретическим основанием было учение об объективности исторического процесса, покоящееся на признании идеи прогресса. Это вносило в обоснование социалистической идеи принцип историзма и обращало к философии истории – и именно это позже привлекло к его идеям Герцена и Огарева.
С начала 30-х годов начинается новый этап русского просвещения. К его идеям вновь обращаются, но на этот раз представители буквально всех направлений общественной мысли, а сам термин приобретает огромную популярность, становится ключевым понятием в философских осмыслениях прошлого и будущего страны. Ориентация на просвещение вполне понятна: если на Западе прогремели уже буржуазные революции, и Европа стояла на пороге первых пролетарских восстаний, то Россия лишь делала первые шаги по пути буржуазной цивилизации, при этом во многом сохраняя феодальные (крепостнические) структуры. Поэтому передовая общественная мысль сохраняла черты дворянской идеологии, характеризовавшейся, с одной стороны, резкой критикой существующего порядка вещей, с другой стороны, относительным спокойствием к идеям гражданского общества, правового государства, конституционной гарантии прав и политических свобод, т.е. к требованиям буржуазной демократии. Попытки соединить идеи просвещения с социалистической утопией во многом были связаны с необходимостью найти выход из очевидных тупиков и кризиса просветительской мысли.
2. Утопический социализм в России
2.1 «Русский социализм» Герцена и Огарева
В 30-х годах об утопическом социализме в России говорили много и увлеченно, но перенос европейского социализма на российскую почву был осуществлен А.И.Герценом (1812-1870) и Н.П.Огаревым (1813-1877), которые с полным основанием могут считаться основоположниками «русского социализма».
Первоначально представления о грядущем социальном переустройстве были у основоположников «русского социализма» весьма неопределенны и не лишены религиозной окраски. Но уже в начале 40-х годов их социалистические воззрения оформляются концептуально и из писем и дневников переходят в философскую публицистику, становясь фактом общественного сознания. Восприняв эстафету от декабристов, Герцен и Огарев направили освободительную мысль в новое русло. Соединив ее с идеями социализма, они создали своеобразную историософскую конструкцию – «русский социализм», явившийся ответом на определенные запросы национального духовного развития и результатом поиска иных путей, чем те, по которым пошел послереволюционный Запад.
Формирование концепции «русского социализма» происходило под значительным влиянием разочарований в прежних формах социалистического утопизма. Герцен и Огарев выступили как наиболее последовательные и глубокие критики капитализма. Они отвергали не только его социально-экономические основы, покоящиеся на частной собственности на средства производства, но и весь образ жизни, называемый ими буржуазным мещанством, «ничем не обуздываемым стяжанием». Критика капитализма естественно подвела к идее «перескока» Россией буржуазной стадии, которая позже оформилась в теорию некапиталистического развития. Идея подкреплялась, во-первых, ссылками на объективные социально-экономические предпосылки, которые связывались с общиной, отсутствовавшей в западной «формуле» развития. Община, способная к развитию и обеспечивающая свободное развитие личности, мыслилась как основание, зародыш будущего общества. В общине виделась та социальная структура, которая может связать настоящее и будущее страны с наименьшими «издержками» и более быстрыми темпами. Важно, что при этом вовсе не отрицалась значимость достижений западной цивилизации в этом движении. Задача состояла в том, считали Герцен и Огарев, чтобы, сохраняя все «общечеловеческое образование», которое действительно привилось в России, развить «народное начало», связанное с «общественным правом собственности и самоуправлением». Во-вторых, высказывания в пользу «перескока» России через капиталистическую фазу развития, подкреплялись ссылками на идею преимущества «отставших» народов.
Историософское обоснование идея «перескока» нашла в герценовской философии случайности: будущее за Россией, но сама возможность вырваться вперед связана с тем, что ход истории не так предопределен, как обычно думают, ибо существует много изменяемых начал и, соответственно, возможностей случая, в силу чего она склонна «к импровизации». Социализм в экономически отсталой стране вполне может быть результатом такой импровизации. На этом тезисе - о роли случая и склонности истории к импровизации - основана идея о социализме вообще, и о достижении его в России, в частности. Эта «основа» определила наиболее существенные отличия «русского социализма» как от западных социалистических утопий, так и от других социалистических моделей, получивших распространение в русской общественной мысли позже.
Скачать реферат