Человек и смысл жизни
2. Жизнь в метафизическом смысле — основной мотив созерцающего мир мышления как содержание переживания человека, жизненная судьба вообще. Здесь ставятся вопросы о смысле, ценности и цели жизни, и ответы на них даются с точки зрения основных существующих мировоззренческих предпосылок.
3. Психологически жизнь характеризуется своей естественной упорядоченностью. Современная гештальтпсихология
отвергает как причинно-механическое, так и виталистическое объяснение живого, поскольку оба они исходят из принципа беспорядка в естественном, который должен быть преобразован в порядок или функционирующий организм только посредством воздействия особых сил (энтелехии, витального фактора и т. д.).
4. С историко-культурной точки зрения жизнь в смысле «духовного, или духовной жизни», означает наличие на протяжении всей мировой истории и действие идей; идейное содержание мыслей и поступков. Особенную важность имеет здесь использование естественнонаучного понятия жизни для объяснения духовно-исторических явлений.
5. С биографической точки зрения жизнь одного человека есть все его телесно-душевно-духовное становление, поведение и судьба в мире, от рождения до смерти.
Как видим, жизнь «распадается» на области исследования (биологическая, историческая, метафизическая и т.п.)
Если видеть только одну какую-то сторону жизни и рассматривать только ее, то человеку никогда не найти ее смысла, но все равно постоянно испытывать неудовлетворенность в жизни.
Например, русский философ А.Лосев в своем очерке «Жизнь» дискутирует со своим оппонентом:
«Жизнь как именно жизнь, жизнь, взятая сама по себе, жизнь как таковая, это есть самая нелепая, самая бессмысленная, самая слабоумная судьба, когда нет никого, кто был бы виноват, и в то же время решительно все виноваты. Жизнь создает себя, и жизнь сама же пожирает себя. Каждый ее момент есть порождение нового и тут же пожирание этого нового. Непрерывно, сволочь, сама себя порождает и тут же сама себя пожирает. Так ежемгновенно порождаются и отмирают клетки в организме, и остается организм. Так непрестанно нарождаются и отмирают самые организмы, и -- остается их род. Так порождаются и отмирают их роды, и -- остаются семьи, племена. И т. д. и т.д. И так как нет ничего кроме и сверх жизни, так как нет никого и ничего выходящего за пределы жизни, то жизнь, со всем своим роскошным древом бесконечных и, допустим, часто весьма интересных и прихотливых организмов, оказывается просто бессмыслицей, и больше ничего, просто вымогательством и насилием, и больше ничего.
Долой, долой эту голую жизнь! Долой, прочь этот неугомонный, самоуверенный, напористый, не знающий никаких пределов процесс жизни! Давайте знание, давайте то, что выше жизни и охватывает ее самое. Давайте смысл, давайте идею, давайте душу живую, ум живой! Давайте мыслить, рассуждать, расчленять, освещать! Долой потемки, отсутствие начал и концов, эту всемирную скуку само порождения и само пожирания. Давайте науку! Давайте, наконец, человека! Жизнь, взятая в своем обнаженном процессе, нечеловечна, дочеловечна, бесчеловечна! Знания, понимания, мудрости – вот чего мы жаждем больше, чем бессмысленной животности! Или жизнь -- бессмыслица, или знание выше жизни и мудрость выше животных функций.
Или жизнь -- судьба, или жизнь -- мудрость! Но так как жизнь неуничтожима и неискоренима, то и жизнь, и судьба, и мудрость – одно и то же. Мудр тот, кто знает судьбу; а знает судьбу тот, кто знает жизнь; а знает жизнь тот, кто живет и мыслит».
А вот еще один отрывок:
«В знании успокаивается жизнь. Знанием разрешается противоречие жизни. К появлению знания стремится жизнь. Тоска и алкание жизни есть порыв к знанию, влечение к мудрости. Жизненное смятение есть тоска по знанию, вопль о не достигнутой или загубленной мудрости; жизненная борьба, жизненное самопорождение и самопожирание есть тайная любовь к мысли, к знанию, скрытая эротика мудрости. Жизнь хочет породить из себя мудрость. Вот-вот из нее должно выбиться великое знание, и--не рождается, не рождается. А не рождается потому, что знание есть разрешение противоречия жизни, и мудрость есть ставшая жизнь, внутренне пронизанная смыслом жизнь. Пока же становится жизнь, то есть пока жизнь есть только жизнь, а не есть ставшее, все ее силы и весь ее смысл уходит здесь пока еще на это самополагание и самоуничтожение; тут еще нет сил остановиться и, остановившись, обозреть пройденный путь. А ведь только обозревши пройденный путь жизни, можно говорить о мудрости жизни. Итак, жизнь не есть мудрость, но она есть назревание мудрости, она есть восхождение к знанию, она вот-вот родит из себя великий смысл, но она не рождает и не рождает . Жизнь заряжена смыслом, она -- вечная возможность мудрости, она -- заряд, задаток, корень и семя мудрости, но не есть еще сама мудрость. Надо выйти из жизни, чтобы разрешить ее противоречие; надо, чтобы для тебя, в известном смысле, остановилась жизнь, чтобы она перестала ослеплять тебя своей жгучей непосредственностью; и только тогда она становится смыслом, знанием и мудростью».
Далее философ задается вопросом, каково же содержание этого знания:
«Знание законов природы не есть жизненное знание. Это – царство рассудка, а не жизни. Законы природы требуют, чтобы все было неизменно, чтобы завтра было так же, как и сегодня. А жизнь требует изменения. Жизнь неповторима. Вся жизнь и все стенание жизни в том и заключается, что ее нельзя повторить. В некоторых очень узких пределах ее можно сократить или продлить, но ее нельзя произвольно создать или повторить. Мудрость жизни не захватывается внешней практикой человека так же, как она несводима и на отвлеченные законы природы.
…жизнь есть, и жизнь есть нечто органическое и историческое, то есть в ней не только рассудочная необходимость, но и синтез необходимости и случайности. В жизни, в морали, в красоте заложены семена мудрости жизни, но развиты в них односторонне .
Созерцание жизни, даже самое глубокое, никогда не способно заменить самой жизни. Я понял, что созерцание красоты, при видимой своей мудрости и глубине, слишком отдаляет нас от жизни, слишком изолирует нас, слишком делает нас бездеятельными.
Не такова жизнь. Жизнь всегда есть интимнейшее прикосновение как раз общего; это есть интимнейшее осуществление как раз не этого отдельного, частичного и раздробленного, но всегда -- общего, всегда того, что очень далеко выходит за пределы каждой отдельной частности.
То, что рождает человека, и то, что поглощает его после его смерти, есть единственная опора и смысл его существования. Было время, когда этого человека не было; и будет время, когда его не станет. Он промелькнул в жизни, и часто даже слишком незаметно. В чем же смысл его жизни и смерти? Только в том общем, в чем он был каким-то переходным пунктом. Если бессмысленно и это общее, бессмысленна и вся жизнь человека. И если осмысленно оно, это общее, осмысленна и жизнь человека. Но общее не может не быть для нас осмысленно. Оно -- наша Родина (Лосев в это понятие вкладывает не только страну, но и человеческий род в целом, то, что объединяет всех людей, он намеренно не дает определения своей «Родине», чтобы таким образом не сужать то общее, к чему сводится смысл). Значит, жизнь и смерть наша --не пустая и бессмысленная, жалкая пустота и ничтожество, но -- жертва. В жертве сразу дано и наше человеческое ничтожество и слабость, и наше человеческое достоинство и сила. Гибнет моя жизнь, но растет и крепнет общая жизнь, поднимается и утверждается человеческое спасение; и страдания, слезы и отчаяние в прошлом залегают как нерушимый фундамент для будущей радости, а бессмыслица и тьма прожитой жизни отмирают и забываются как тяжелый и уже миновавший сон. Повторяю: или есть что-нибудь над нами родное, великое, светлое, общее для всех, интимно-интимно наше, внутреннейше наше, насущно и неизбывно наше, то есть Родина, или --жизнь наша бессмысленна, страдания наши неискупаемы, и рыданию человеческому не предстоит никакого конца.
Скачать реферат