Журналистика в период реформирования и демократизации общества в 1985-1990 гг.

Во второй половине 80-х годов активно содействовала борьбе неформальной и альтернативной печати за права человека в СССР пресса русского зарубежья. С потоком «третьей волны» эмиграции из Советского Союза в страны Западной Европы и Америки здесь заметно увеличилась численность русскоязычной периодики. Наряду с изданиями, основанными еще первой, а затем второй «волной» эмиграции, в 80-е годы прод

олжалось издание «Русской мысли» в Париже, «Нового русского слова» и «Нового журнала» в Нью-Йорке, «Вестника РХД», переехавшего из Парижа в Нью-Йорк, «Посева» и «Граней» во Франкфурте-на-Майне . При заметно изменившейся их проблематике, они все же не в полной мере выражали те тенденции, которые были присущи людям, родившимся и выросшим при авторитарном режиме.

Пресса «третьей эмиграции» стала фактически ветвью советской журналистики, получившей возможность не подцензурно, свободно выражать свои мысли и идеи. Она отражала взгляды людей, оказавшихся в ненасильственной, а добровольной эмиграции.

Литературно-публицистические центры новой эмиграции оставались прежними. В Париже увидели свет журналы «Континент», «Синтаксис», «Эхо»; «Третья волна» и «Русское возрождение» вышли в Париже, а затем их издание нашло продолжение в Нью-Йорке; в Мюнхене выходил «Голос зарубежья», в

Брюсселе — «Часовой», в Тель-Авиве — «Время и мы», «Двадцать два» .

Каждое из этих изданий имело свои особенности, но все они стремились активизировать свободную мысль на своей родине, с которой их авторов связывала вся прошлая жизнь. В отличие от «первой», «третья» волна пережила эмиграцию более спокойно. И все же выбор хотя и был добровольным, являлся болезненным: адаптация в новой среде давалась нелегко. По своей психологии, образованию, культуре эти люди все же принадлежали к типу «советского человека». Созданные ими периодические издания выносили на свои страницы «недоспоренные» полушепотом дома споры, нереализованные в условиях советской цензуры несбыточные проекты — художественные, социально-философские, экономические.

Дальнейшая судьба новых изданий во многом зависела от их финансовых возможностей, от умения завоевать читательскую аудиторию и выдержать конкурентную борьбу, от типа издания, его модели. Так сложилось, что по разного рода причинам некоторые газеты и журналы просуществовали недолго. В частности, не нашли своего читателя журналы, пытавшиеся реализовать проекты в области изящной словесности. Среди них оказалось и «Эхо», которое после выхода нескольких номеров прекратило свое существование из-за финансовых затруднений.

Основная часть изданий новой волны эмиграции решила следовать традициям русской журналистики и в качестве модели взяла тип «толстого» журнала, позволявшего иметь отделы, присущие общественно-политическому и литературно-художественному изданию. Такой путь избрали Владимир Максимов, берясь за издание журнала «Континент», и Мария Розанова, приступая к выпуску журнала «Синтаксис». Им удалось хорошо поставить отделы беллетристики, поэзии, публицистики, литературной критики, политики . «Континент» стал выходить с 1974 г., «Синтаксис» — с 1978 г.

К середине 80-х годов «Синтаксис» прочно стоял на ногах, несмотря на то, что поначалу ему приходилось туго: материальное положение часто было настолько тяжелым, что спасали только денежные пожертвования читателей, преданных журналу, в котором они находили ответы на многие волновавшие их вопросы.

«Публицистика, критика, полемика» — стояло на титульном листе каждой книжки журнала, определяя его тесную связь с реальной жизнью, стремление превратить его в трибуну политической, философской, художественной мысли новой волны русской эмиграции, ее борьбы за гражданские права в СССР.

Полемичность, заявленная в титуле журнала, стала его главной литературно-стилистической особенностью. Как правило, большая часть материала каждого номера несла в себе полемику, причем очень часто — в отношении авторов-диссидентов, несогласие с их идеями, взглядами, их трактовкой тех или иных явлений в советском обществе.

В материалах журналов «Посев», «Грани» и других, в передачах радиостанций «Свобода», «Свободная Европа», «Европа» и других содержался призыв к ускорению процесса демократизации в советской стране, решительному преодолению наследия тоталитаризма. Вряд ли в начале 80-х гг. кто-то мог предположить, что спустя 5-6 лет будет прекращено глушение западных радиостанций, что миллионы советских людей свободно будут слушать их передачи. Глушение программ Би-Би-Си окончательно прекратилось, например, в 1986 г. Глушение радиопередач только этой станции стоило советским властям примерно 620 миллионов фунтов стерлингов в год.

На протяжении долгих лет советские власти рассматривали «Русскую службу» Би-Би-Си как врага. Однако в середине 80-х гг. многое изменилось, а в 1991 г., после августовских событий, сразу же после своего освобождения из «форосского плена» М. Горбачев провозгласил Би-Би-Си лучшей информационной службой. Так называемые «вражеские голоса» — западные радиостанции — были единственным источником достоверной информации.

В августе 1991 г. «Всемирная служба» Би-Би-Си первой из зарубежных радиостанций сообщила о попытке государственного переворота в СССР. В эти дни «Русская служба» Би-Би-Си увеличила продолжительность своих передач и довела их до 16 часов в сутки.

В 1991 г. Би-Би-Си подписала договор о сотрудничестве с «Радио России», который стал первым в истории радиовещания договором между западной и российской радиостанциями. Сегодня программы Би-Би-Си, ориентированные на российских слушателей, распространяются на волнах радиостанций «Радио России», «Радио-1» и «Радио Маяк».

Процесс демократизации и гласности создал новые условия политического развития общества, раскрепостил журналистику. Однако не все соглашались со сложившейся ситуацией, высказывали суждения, отрицавшие прогрессивные перемены в прессе, скептически оценивали преобразования в журналистике, рожденные гласностью и плюрализмом мнений. Так, всеми признанный авторитет в литературе и публицистике Ю. Бондарев в статье «Что же дальше?», опубликованной в газете «Советская Россия» 25 марта 1990 г., заявил, что в стране сохранился лишь небольшой отряд честной печати, а вот экстремистски-мещанская ультрапресса своими «таранными ударами сумела расшатать веру в духовную красоту, нравственные ценности, духовность, сумела изолгаться». «Она стала государством в государстве, сама себе дала право узурпировать слово, обманывая людей, создавая "элиту" пустопорожних "краснобаев"». С категоричностью суждений Ю. Бондарева можно было бы согласиться, если бы под «последними бастионами нравственности» он не подразумевал печать административно-командной системы, десятилетиями манипулировавшей общественным мнением и калечившей души людей видимым благополучием тоталитарной системы.

3 Журналистика эпохи «перестройки»

Исключительная по своей силе волна политической активности, роста национального самосознания масс во второй половине 80-х гг. всколыхнула советское общество. Возрождались в его жизни правдивость, гласность. Они оказали воздействие на характер и содержание выступлений печати, телевидения и радиовещания. Многое из того, что годами было запретным, стало предметом широкого суждения.

 Скачать реферат